– Так и случается, – сказала Катрина. – Мы начинаем с того, что у нас все есть, а потом мало-помалу все теряем. Силу. Молодость. Будущее. Людей, которых любим…
Харри попытался вспомнить, что Бьёрн просил его сказать Катрине, но от него это ускользало. Ракель. Олег. И когда он почувствовал, как подступают слезы, их вытеснил приступ ярости. Конечно, черт возьми, мы их теряем, всех тех, за кого мы пытаемся держаться, сама судьба пренебрегает нами, делая нас маленькими и жалкими. И когда мы плачем о тех, кого теряем, мы плачем не из сострадания, потому что нам прекрасно известно, что они наконец избавились от боли. И все равно мы плачем. Мы плачем, потому что остаемся одни. Мы плачем из сострадания к самим себе.
– Ты где, Харри?
Он почувствовал ее ладонь на своем лбу. Окно затрещало от внезапного порыва ветра. С улицы раздался звук удара чего-то рухнувшего на землю. Ураган. Он пришел.
– Я здесь, – ответил Харри.
Комната плыла. Он чувствовал тепло не только от руки, но и от всего ее тела, хотя они лежали на расстоянии полуметра друг от друга.
– Я хочу умереть первым, – сказал он.
– Что?
– Я не хочу потерять их. Пусть они потеряют меня. Пусть они хоть раз почувствуют это.
Ее смех был мягким.
– Харри, ты сейчас воруешь мои реплики.
– Правда?
– Когда я была в больнице…
– Да? – Харри закрыл глаза, когда ее рука просунулась под его шею, осторожно сжала ее и послала толчок в мозг.
– Мне все время меняли диагноз. Маниакальная депрессия, пограничное расстройство, биполярное расстройство. Но во всех отчетах повторялось одно: суицидальные наклонности.
– Мм…
– Но это проходит.
– Да, – сказал Харри. – А потом возвращается. Так ведь?
Катрина снова рассмеялась:
– Ничто не конечно, жизнь по определению временна и переменчива. Это больно, но именно из-за этого ее можно проживать.
– This too shall pass[49].
– Будем надеяться. Знаешь что, Харри? Ты и я, мы похожи. Мы созданы для одиночества. Нас тянет к одиночеству.
– Мы оба избавляемся от тех, кого любим, ты хочешь сказать?
– А мы от них избавляемся?
– Я не знаю. Знаю только, что, когда иду по тончайшему льду счастья, я до смерти боюсь, я так боюсь, что хочу, чтобы все закончилось и я оказался в воде.
– И поэтому мы убегаем от наших любимых, – сказала Катрина. – Алкоголь. Работа. Случайный секс.
«То, для чего нас можно использовать, – подумал Харри. – Пока они истекают кровью».
– Мы не можем их спасти, – сказала Катрина, как бы в ответ на его мысли. – А они не могут спасти нас. Спасти себя можем только мы сами.
Харри почувствовал шевеление матраса и понял, что она повернулась к нему, ощутил ее теплое дыхание на своей щеке.