идею с поцелуями. Она надеялась, что это поможет ему, вдохновит, подтолкнет
внести те исправления.
Так она говорила себе, но в глубине души понимала, что это ложь. Их сделка
могла спасти его литературную карьеру, сподвигнуть вновь взяться за перо, но
Дейзи не в силах была притворяться, что действует бескорыстно. Она делает это
не ради него. Дейзи прикусила губу. Совсем не ради него.
Себастьян прав. У нее мало опыта в романтике. В каждой написанной ею
истории присутствует влюбленная пара, но до сегодняшнего дня Дейзи не
понимала, почему у нее вечно возникают сложности с описанием их чувств и
выражением страсти. И вот у нее появилась возможность наконец-таки понять,
чем занимаются влюбленные в темных уголках и о чем шепчутся так, чтобы не
слышали компаньонки. А после, когда она узнает, как ведут себя друг с другом
влюбленные, какие романтические поступки совершают, – тогда сумеет
достоверно это описать.
И даже когда Дейзи призналась себе в этом мотиве, она сознавала, что и тут не
до конца честна. Вовсе не литературные соображения подтолкнули ее сделать
столь дерзкое, опрометчивое предложение самому скандально известному
мужчине из всех, кого она знала.
Да, она гадала, на что похож его поцелуй, и была уверена, что он не имел бы
ничего общего с ее первым поцелуем много лет тому назад, но прикосновение
его губ превзошло все возможные фантазии. Это было самое удивительное
чувство в ее жизни. И к своему стыду она хотела испытать его снова.
Дейзи всегда считала, что поцелуй должен быть нежным, трогательным,
блаженным. Но теперь знала, что он совсем иной. Хмельной, щедрый,
страстный обмен, в котором приоткрыты губы и соприкасаются языки. Он
пробудил в ней ужасающе странные ощущения – ноющее тепло, и жажду,
отчаянную потребность в большем. Она вспомнила, как он расстегнул пуговицы
ее блузы и прижался губами к основанию шеи и что она почувствовала в этот
момент – словно вот-вот растает лужицей на полу. Вспомнив, что все не
ограничилось одними лишь его поцелуями, Дейзи залилась краской в темноте.
Она тоже к нему прикасалась.
О Боже, что же она натворила?
Дейзи перевернулась набок, прижавшись пылающей щекой к прохладному краю
подушки. Воспоминание о том, как он обхватил ладонями ее груди, как его
прикосновения, казалось, обжигали прямо сквозь одежду, до сих пор было столь
ярким, что даже сейчас она могла вновь ощутить биение сердца и то, как
изгибалось ее тело в ответ.
Откинув одеяло, она со стоном села на кровати: в голове опять эхом раздались
собственные слова:
Сколько моих поцелуев потребуется, чтобы исправить эту рукопись?