так прекрасны, что неоднократно копировались не только в Англии, но и в
других странах. Есть даже миниатюрная копия римского Пантеона, храм
Солнца, Сельская хижина, храм Флоры, Грот, Приют отшельника и башня
Альфреда. Эти сооружения, а также украшавшие их скульптуры отличаются
высокими художественными достоинствами, не всегда свойственными
парковым «малым формам».
[5] Шинуазри , шинуазери (от фр. chinoiserie), дословно «китайщина» —
использование мотивов и стилистических приемов средневекового китайского
искусства в европейской живописи, декоративно-прикладном искусстве,
костюме, в оформлении садово-парковых ансамблей XVIII века.
[6] Аполло н (др.-греч. Ἀπόλλων), по прозвищу Феб (др.-греч. Φοῖβος,
«лучезарный», «сияющий») – в древнегреческой мифологии златокудрый
сребролукий бог света (отсюда его прозвище Феб, солнечный свет
символизировался его золотыми стрелами), покровитель искусств, предводитель
и покровитель муз (за что его называли Музагет).
Evelina 18.10.2014 09:46 » Глава 15
Перевод: Evelina
Редактирование: kerryvaya
Глава 15
Я могу сопротивляться всему, кроме искушения.
Оскар Уайлд
Себастьян писал о ней. Он назвал ее Амели, придумал ей мужа и волосы цвета
воронова крыла, но мысленно все-равно видел в героине Дейзи.
Он мечтал о ней. О богатом пламенеющем цвете ее волос, о глубине зеленовато-
голубых глаз, о нежной, сладкой податливости губ – и в его теле разгорался
огонь, а ноздри щекотал аромат персикового мыла.
Он думал о ней. Вероятно, тысячи раз на неделе вспоминал, как ее руки
обвивали его шею, притягивая ближе, как ее язычок пробовал его на вкус, а тело
тесно прижималось к нему. Он безошибочно распознал пробуждение ее страсти.
И такие мысли только больше раздували пламя его собственного желания.
Себастьян представлял ее. День за днем, пока сидел напротив Дейзи, он отчасти
был сосредоточен на работе, отчасти же – занят тем, что мысленно освобождал
ее от одежды, целовал губы, любовался улыбкой. Печатая на бумаге слова,
Себастьян воображал, как эти же самые пальцы ласкают ее. И чем больше он
размышлял о Дейзи, тем больше писал об Амели. Страсть Сэмуэля Риджуэя
стала его собственной страстью, и история лилась на страницы с легкостью,
неведомой Себастьяну с Италии.
Он понимал, что затеял опасную игру, но не мог остановиться. Ожидание и
напряжение стали почти невыносимыми, удовольствие представить себя вновь
рядом с ней было слишком соблазнительным, чтобы ему противостоять, и
Себастьян вдруг понял, что вновь и вновь мыслями возвращается к мгновениям,
проведенным с ней наедине. После поцелуя в лабиринте он неделями работал и