колебаний, и это привлекло мое внимание.
Казалось, его слова ее озадачили.
− Ну, пока нет нужды в каких-то перерывах. В конце концов, это просто
наброски.
− Да, но разве вам не требуется время на размышления?
Теперь Дейзи выглядела еще больше озадаченной.
− Вообще-то нет. Я же сказала, это черновик. На данном этапе, я просто пишу,
как можно быстрее, стараюсь каждый день заканчивать по меньшей мере
десятью новыми страницами.
Бывало и ему такое удавалось. Доза кокаина и четыре эспрессо, с некоторой
ностальгией вспомнил Себастьян, и он мог писать страницу за страницей без
остановки. Он взглянул на строки текста, которые она так быстро выводила,
затем на пустой лист бумаги в своей печатной машинке, и ощутил, как зависть
перерастает в отчаяние. Он никогда не сможет снова так писать. Не сможет
писать, как она.
− Сколько вы пишете в день?
Голос Дейзи вторгся в его мысли, и Себастьян выкинул из головы
воспоминания об Италии. С кислым лицом он поднял перед ней чистый лист:
− Вот так теперь завершается каждый мой день всякий раз, когда я пробую
писать.
− Всякий раз? Вы преувеличиваете.
− Нет, цветочек, нисколько. Поэтому я и бросил. – Со вздохом он кинул бумагу
на стол рядом с «Крэнделлом» и потер кончиками пальцев над глазами. – Это
так чертовски тяжело.
− Да, тяжело. Временами.
Опустив руку, Эвермор уставился на Дейзи, негодуя на нее, ее энтузиазм и
чертовы десять страниц в день с неистовством, удивившим его самого. Он-то
считал, что его уже ничто не трогает.
− Но и приносит удовольствие, − мягко продолжила она. – Вам должно быть это
известно. Вы оставили богатое наследие. Если б творчество не приносило вам
радость и удовлетворение, зачем бы вы стали им заниматься?
− Сумасшествие?
Казалось, она не отнеслась к его предположению с должной серьезностью.
− Ведь вы должны находить в нем какую-то награду?
− Возможно, − признал он, − но большую часть времени это мука. Все равно,
что карабкаться на четвереньках по острым скалам. Голым, − добавил он для
лучшего сравнения. – А твоя муза все это время нашептывает, что ты никогда не
достигнешь вершины и, должно быть, безумен, раз пытаешься.
Дейзи молча изучала его, ее прелестное веснушчатое лицо преисполнилось
сочувствием.
Этого Себастьян не мог вынести. Вскочив на ноги, он подошел к одному из
французских окон, ведущих на террасу. И уже принялся открывать дверь, думая
лишь о побеге, но ее голос его остановил.
− А что, если посмотреть на все иначе?
Он замер, рука его застыла на дверной ручке.
− Что вы имеете в виду?
− Воспринимайте это как развлечение, а не как муку.
− Развлечение? – эхом отозвался он и бросил хмурый взгляд через плечо. – Вы