Случаются сильнейшие порывы непременно, немедленно что-то сделать, созидать, продвинуться вперёд – много, очень много скопилось во мне нерастраченных сил, а о тех, что приложены всуе, сожалеть не стоит, это плохой тон, так или иначе, они обрели своё место и пусть на нём остаются, я слишком богат, чтобы возвращать некогда полученную милостыню или предоставлять в ней отчёт, ведь и сам способен теперь одарить кого угодно. Хочется жизни, другой, любой, какой угодно, потому что плохой она быть уже не может, новая жизнь не может быть плохой. Пусть допущение и по-детски наивное допущение, но плевать – если я не могу чего-то толком объяснить, то это ещё не значит, что я этого не понимаю, и совсем уж не значит, что не прав. Тем не менее, постоянно ловлю себя на остром желании передать нечто словами, любую ничтожную мелочь, в которой мне вдруг причудилась незаметная чёрточка бытия, и именно передать, ухватить налету, рассмотреть и отпустить восвояси, что, впрочем, весьма забавно – ведь так можно продолжать до бесконечности. Более того, в некотором роде сие даже постыдно, когда из уст вылетают лишь пустые слова, но, чёрт возьми, как долго я молчал, как долго скрывал свою личность под той мертвечиной, которая называется «социальной ролью», поэтому ничего удивительного, что натура полезла наружу, оценивать же всё буду потом. И ещё в своё оправдание: не будь сие реальностью, но лишь очередной фантазией, вряд ли оказалось бы возможным скрыть это от себя, и всякая убеждённость, чувство душевного выздоровления, духовного возрождения нет-нет да и пахнуло бы гнильцой, решимость идти вперёд нет-нет да и начала бы растерянно озираться по сторонам, и все восторги отдавали бы лёгкой истерикой. Однако ничего подобного не наблюдается, даже для объективности я не хочу оставлять этот вопрос открытым. Меня ничто не держит, всё спокойно и ясно, иногда витиевато, однако абсолютно познаваемо, и не в виде раз навсегда сформулированной декларации, никогда далее намерений не идущей, а если и идущей, то не сама по себе, но на костылях порочных умствований, напротив, совершенно от неё отлично, почему и не всегда высказуемо словами.
Что ещё можно прибавить? Бывают мгновения, когда все, абсолютно все мысли и чувства вместе наполняются определённым содержанием, нераздельным, цельным содержанием так, что невозможно отличить их друг от друга, прочувствовал ли, понял ли – всё равно. Это нечто внутри, в глубине души, и оно едино. Даже то, что на первый взгляд обязательно покажется не согласующимся с целым, стоит спокойно поручить его собственному произволу, забыть о нём, и рано или поздно оно в любом случае найдёт себе подобающее место. А затем взглянуть на поначалу не принятое ощущение, полюбоваться его стройностью и органичностью, тому, как источаемый им скромный свет сливается с каждым лучом, испускаемым россыпью разноцветных камней мозаики духа, образуя в итоге не затмеваемое внутреннее сияние истины, и порадоваться и своей мудрости, что не отверг его сразу, и полноте своей натуры, способной созидаться всем тем, к чему только не прикоснётся.