В недоумении, почти машинально Фёдор вышел на улицу, чтобы немного пройтись, благо, погода к тому вполне располагала. После утреннего дождя ярко светило Солнце, в воздухе пахло необычной для города свежестью, было весьма прохладно, улицы ещё не высохли, с крыш, слегка постукивая в водосточных трубах, стекали последние капли небесной влаги, по дорогам часто проезжали машины, приятно шелестя колёсами по асфальту. Он немного приободрился, шаг ускорился, но всё равно странные мысли, которые занимали его на протяжении последних недель, никак не хотели рассеиваться, слегка затуманивая ту тихую радость, в которой он сейчас пребывал. Фёдор всё перемалывал давешний вечер с Алексеем и в определённый момент, забывшись совершенно, увлечённый движением, стал предлагать ему новые темы для общения, расширять и дополнять реплики, выдумывать другие, часто договаривая за ним какие-то нюансы, потом продолжил разговор с того места, где он закончился, и в конце концов предположил, что полностью уяснил характер своего нового старого друга.
Пройдя несколько кварталов в задумчивости и бессознательно перебирая варианты, куда сегодня можно себя деть, он наконец-таки наткнулся на мысль, чем стоит занять остаток дня, которая, на самом деле, лежала на поверхности, Фёдор давно собирался это сделать, хоть и без особого энтузиазма, постоянно отговариваясь отсутствием свободного времени. Однако теперь возникшая перспектива стала ему даже приятной.
Речь шла о его родителях, которых их сорокалетний сын не навещал уже три месяца, чему главной причиной было незнание того, о чём с ними говорить. Но сегодня имелось минимум две новости. Заметив не без удивления, что направляется к их дому, стоило только пересечь улицу и пройти два квартала направо, чтобы оказаться на проспекте, ведущим прямо к цели, Фёдор решил особо не мудрить и проделать весь путь пешком несмотря на неблизкую дорогу на противоположный конец города – очень уж много имелось у него свободного времени. Однако через полчаса быстрой ходьбы, во время которой пару раз на светофорах его окатили из лужи проезжавшие мимо автомобили, он понял необдуманность принятого решения, однако возвращаться за машиной оказалось уже далеко, в то время как не была проделана и половина пути, поэтому пришлось воспользоваться общественным транспортом, от которого Фёдор успел совершенно отвыкнуть, даже не знал, какова плата за проезд. Многое в тот день у него случилось почти впервые, и в довершение он проехал нужную остановку. Но последнее обстоятельство оказалось не таким уж досадным, Фёдор с удовольствием прошёлся по давно знакомому кварталу, с которым у него было связано столько разных впечатлений. Ему вспомнилось, с каким самодовольным безразличием он покидал это место лет 15 назад, когда впервые поселился в отдельной квартире, а ведь особо гордиться тогда было не чем, поскольку жильё всего лишь снималось; ещё вспомнилось то показное презрение, с которым он смотрел на давно примелькавшиеся дома с лепниной вокруг окон, особенно тот, что первым сегодня встретился на его пути, непрезентабельного грязно-зелёного цвета с серой жестяной крышей, покрашенной, наверно, уже сотни раз, и покосившейся набок десятилетиями не использовавшейся парадной дверью. Тогда ему очень понравилось, что они потеряли былую ценность, обыденность, перестали быть частью жизни, поскольку друзья, которые в них жили, разбрелись кто куда, и он уезжал последним из своего поколения. Казалось, и погода в тот день стояла такая же как сегодня, что только усиливало возрождение в сердце былых переживаний. Теперь Фёдор искренне смеялся над своими юношескими заблуждениями, но смеялся снисходительно, прощая им их наивную жестокость. Но вот и его бывший дом, старый, кирпичный, пятиэтажный, во дворе как всегда и неба за деревьями не видно, а кустарник выше окон первого этажа; вот его бывший подъезд, дверь недавно заменили на железную, а раньше было одно название с постоянно сломанной пружиной; ступеньки, донельзя обшарканные, но ещё держаться; вот и та самая квартира.