- Пей. Теперь эта лошадь – твоя. И еще… Нужно бы закопать этого, а не то шакалы растащат его кости.
Это Савари вспоминает со стыдом, но в глубине души понимает – так надо было.
Четвертая картина.
Зал был весь красный; стены из красного гранита с угольно-черными прожилками и крапинками, колонны из пятнистого коричнево-красного мрамора. На натертом до блеска полу отражаются неясные, окруженные золотистым ореолом красноватые мягкие тени. И витраж над троном – он тоже из красных, розовых, лиловых и бордовых стекол; огромный и величественный, под стать хозяину этого зала, да и вообще всего замка, господину Дракону Алкиносту Натх Ченскому, благородному изумрудному – с зеленой чешуей, с красными подпалинами на изящно вырезанных крыльях, похожих на прозрачные рукава маскарадных костюмов. Лапы очень похожи на руки людей, только в чешуе, зеленой и плотной, мелкой, чешуйка к чешуйке, с отполированными, остро отточенными когтями.
Алкиност, лениво щурясь, в небрежной позе развалился на подушках, разглядывая наглого пришельца, осмелившегося прибить его посланца, нацепить его вещи на себя, да еще и обзывать покойного демоном Ига.
И наглец в белом плаще тоже разглядывал спокойного с виду Дракона, замерев от благоговения и страха, увидев, как закипает ярость в змеиных, зеленых, как и у покойного ныне демона Ига, глазах и подрагивает чешуйчатый длинный хвост, свитый в кольцо, и изящная пика-стрелка выбивает дробь на каменном полу.
- Так ты убил моего сына, – задумчиво произнес Алкиност. Сказал – словно ветер дунул и поднял опавшие листья, и зашуршали они. И снова все стихло.
- Убил, – ответил приезжий. Подумал еще и достал из-за пазухи свиток. – Это вот… обещал доставить.
- Убил и обещал доставить. Ага, – Дракон, не мигая, смотрел на нахала и убийцу. – Так ты, может, не знал, что он мой сын?
- Он сразу сказал, не постеснялся.
Алкиност Натх сощурил глаза; в зеленоватых зрачках танцевали янтарные искры.
- И ты не побоялся? Меня, например?
Нахал и убийца склонил голову, задумался.
- Нет, – ответил он. – Да и мог ли я раздумывать, если он задел мою честь, честь моего древнего рода? Не в обиду тебе, господин Летающий, но ведь твой приемный сын из людей из черни, а я высокого происхождения. Как мог я допустить, чтобы простолюдин насмехался над королевской кровью?
Алкиност молчал; за окном раздались какие-то крики – женские, – и убийца и нахал нервно вздрогнул:
- Что это? – спросил он. Алкиност Натх равнодушно обернулся:
- Местная знать поймала женщину-кинф… будут судить её по людским законам и сожгут на костре, разумеется… Ведь по людским законам за оскорбление знатного человека полагается смерть?