Множество молодых и новых принцев поперезнакомились в этот год, и многие породнились. И множество татуировщиков, разложив вокруг себя свои иголки, зерна и корешки красящих растений, вырезали на благородных руках по новому завитку, отходящему от целого Дерева Рода, изящно и вычурно обвивающего черными, красными, синими и зелеными тугими изгибами руку от запястья и до плеча.
Вот теперь позвольте, замечу: эх, а помнишь, как мы с тобой получили свою каплю?! Ну, ты-то вообще счастливчик, ты у Алкиноста не первый, и твой Корень Древа Рода, свой знак, он тебе накарябал мастерски. А Давр, он же много младше, и я у него первый принц был, и моя татуировка чуть скошена.
Ну и что. Зато как оригинально! Кстати говоря, татуировщик, копируя её, наколол мне её в качестве первой веточки на Древе Рода точь-в-точь как у тебя, ничуть не выправил. Ладно, это лирика; теперь продолжу.
…И принцы, обменявшись ветвями Рода, закатывали пир, и снова бежали на базар слуги, и снимались на всю ночь военные залы, и сыпались искры из-под точила…
А уж сколько заработали портные, торговцы тканями! Ну, какой принц откажет себе в удовольствии заиметь новый красивый наряд на праздник?
Мало того – все городские красотки, пользуясь таким редким случаем, кидались во все лавки, и катились ко всем богатым домам повозки с тюками тканей, с лентами, дорогими вуалями, духами, украшениями, поясами, красками. И скользили по белым мостовым, прячась от лучей жаркого солнца в тень садов и беседок, увитых плющом, яркие женские фигурки, и шуршали, сладко благоухая, блестящие разноцветные складки наимоднейших платьев. И развевал легкий ветерок прозрачные рукава, открывая нежные плечи, и мелодично позвякивали украшения в такт шагам – и цепочки, и нитки бус в прическах, и браслеты, отягощающие тонкие белые запястья, и подвески из жемчуга, янтаря, рубинов и изумрудов сверкали на заколках, брошках серьгах, диадемах. Надушенные и напомаженные волосы были уложены в неимоверные прически, а сквозь уж сильно прозрачные вуали (не одна мать, наверное, отругала в ту неделю свою дочь за такую вызывающую нескромность) видны были лица – сияющие звезды глаз, черные шнурочки бровей, яркие губы и нежно-румяные щеки.
И вскоре парочки гуляли по набережной водного канала, и катались на лодках, прятались от любопытных глаз в беседках, закрытых шелковыми шторами и увитыми цветами, и игрались свадьбы, и отмечался многократно день появления нового сына у Алкиноста Натх Ченского.
День рождения, что ли?
Вроде того.
Но положенное время чествования нового принца прошло, а замок Дракона Алкиноста все молчал. Ни сам Дракон, ни сын его не появлялись, и не слышно было ни звука из-за стен дворца. И бурлящий водоворот в городе медленно спадал: разъезжались молодые принцы, увозя с собой юных жен, принцы постарше (а бывали принцы и в возрасте сорока, и пятидесяти, и семидесяти лет), засвидетельствовав свое почтение, уезжали по государственным делам, уносились туда, где, быть может, тоже появлялись новые принцы, или туда, где государственные дела ждали их вмешательства. Пустели улицы, забитые раньше праздно шатающейся молодежью, не столь оживленным делался базар, и вскоре лишь человек пять оставалось от прежней многолюдной толпы высоких гостей.