– Здравствуй, князь, каким же это ветром тебя в дебри наши занесло?
– Лихим, Иван Андреевич, – признался Дмитрий Тимофеевич и собрался было поведать о своих несчастьях, однако Княжич перебил его:
– Да ты садись, присоединяйся к нашей трапезе, о делах потом поговорим.
Князь Дмитрий не посмел перечить и даже не из страха, просто он был поражен видом атамана. За прошедшие почти что тридцать лет Княжич мало изменился. Все тот же худощавый стройный стан, все те же пестрые, полыхающие лихостью глаза. Только волосы маленько поредели, да в уголках припухлых губ залегли глубокие печальные морщины.
«Не зря его прозвали белым чертом, даже годы ничего с ним не поделали, наверно, он и впрямь заговоренный», – с завистью подумал Трубецкой.
Иван тем временем начал представлять ему сидевших за столом:
– Знакомься, князь, это мой старший сын, Андрей Иванович, – атаман похлопал по плечу сидевшего по праву руку от него молодца.
– А это младший мой, Иван Иванович, – Княжич потрепал за пышный чуб широкоплечего казачину, восседавшего слева от отца.
Князь Дмитрий посмотрел на сыновей и снова ошалел от изумления, потому как отродясь не видел двух столь похожих и одновременно столь разных людей.
Андрей Иванович был вылитый батюшка, такой же белокурый, стройный, худощавый, но ежели в глазах отца едва приметен был налет извечной грусти, то сын смотрел на мир откровенно мученическим взором.
«Сразу видно, этот парень жизнь свою ни в грош не ставит, как, наверно, и чужие», – подумал Трубецкой и взглянул на младшего.
Лицом Иван Иванович тоже удался в родителя, а вот статью в дедов – лихого атамана Княжича и кузнеца Петра. Могучий, на голову выше остальных, он выглядел как истинно русский богатырь, при этом взгляд его был добрым и мечтательным.
– А побратима моего ты узнаешь? – кивнул Иван на пожилого, с густою проседью в черных волосах станичника. Тот одарил князя Дмитрия нахальным взглядом раскосых по-татарски глаз и Трубецкой растерянно промолвил:
– Никак, Максимка Бешеный.
– Когда-то был Максимкой и не Бешеным, просто Бешененком, а теперь, с его руки, вон, легкой, стал атаман Максим Захарович Бесстрашный, – с достоинством изрек казак, в свою очередь кивая на хозяина.
– Это мой зять, есаул Семен Соленый, его-то ты навряд ли помнишь, – представил Княжич последнего из гостей.
– Ну, давайте за встречу, что ли, выпьем, – предложил он, наполняя кубки.
– С бабенками моими после познакомлю, у меня их всего две – жена Ирина да дочка Катерина, они сейчас на кухне возятся.
Выпить, однако, не пришлось. В горницу ввалился Лунь и заорал с порога: