– Я подумаю. Обязательно подумаю…
Звучание ее слов было похоже на какое-то уже принятое решение.
Я шагнул через порог в темноту осеннего вечера.
Разведчиков в первую очередь учат осторожности. Поэтому письмо, которое Маруся получила из моих рук в понедельник, было, в сущности, грубым нарушением правил. Ночью на тонком листке папиросной бумаги я выписал практически все, о чем разговаривал накануне с Галиной. Имена не упоминались, и о многих вещах говорилось условным кодом. Тем не менее опытный глаз гестапо быстро понял бы суть письма, если бы оно попало к нему в руки.
Трудно сказать точно, что заставило меня пойти на такой риск. Может быть, особое военное время, когда разрешалось больше, чем предусматривали школьные правила. Может быть, необходимость спешки и боязнь, что нервы Галины не выдержат долгого напряжения. А может быть, скорее всего, уверенность, что наша смелая и находчивая связная сумеет обойти контроли и опасности. Поэтому мое обращение к ней звучало немного торжественно:
– Эту записку, Маруся, надо срочно доставить полковнику. Если она попадет в руки немцам – конец делу и всем нам. Действовать нужно наверняка. Берешься пронести?
Маруся повертела задумчиво в пальцах трубочку туго накрученного на спичку листка и, как бы примериваясь к ее размерам, сказала:
– Я пронесу…
Вечером того же дня записка была благополучно доставлена Куцину.
Отдыхать в партизанском районе Марусе пришлось всего одну ночь. Полковник немедленно послал ее обратно в город. Записок на этот раз прятать нигде не пришлось, но перед тем, как передать нам устное послание Куцина, Маруся подавила коварную улыбку.
– Просили передать, что все в порядке. К концу недели будут проводники и для города, и для хутора Дрозды. Отдельно же полковник велел сказать, что если еще раз пришлете такое письмо, он все равно оторвет вам по возвращении голову.
– И говорил, верно, еще пара крепкий слов, – засмеялся Карл.
Он не ошибся, Куцин был возмущен откровенностью нашего послания. Полковник не подозревал, что именно это письмо принесет всей оперативной группе правительственные награды, а ему лично – Орден Отечественной Войны первой степени.
Тем временем события начали разворачиваться с головокружительной быстротой.
Около пяти часов, во вторник, Галина пришла к повару Рыбакову. Не снимая пальто и даже не поставив на пол тяжелую по виду корзину, закрытую холщевым полотенцем, она сказала только одну короткую и не совсем понятную повару фразу:
– Передайте срочно вашему знакомому, что обещанный ответ я дам ему сегодня.
– Другими словами, прийти ему к вам, что ли? – переспросил Рыбаков.