– Нет, нет, – почти испугалась Галина. – Ни в коем случае. Только так вот, точно, и передайте, – что ответ будет сегодня вечером.
И поспешно ушла.
Во вторник вечером Карл и я вернулись на квартиру одного из наших связных поздно. Связной не спал. Он встретил нас на пороге с озабоченным лицом.
– Приходил сын повара. Ждал вас очень долго. В чем дело, не сказал. Зайдет снова завтра утром.
Мы с Карлом переглянулись. Все шло хорошо. Галина, видимо, решилась. Утром можно будет приступить к конкретной работе.
Но решение Галины оказалось гораздо более бескомпромиссным, чем мы могли предполагать.
Рано утром нас разбудил хозяин квартиры.
– Подымайтесь, ребята, к вам гость пришел.
Сын повара стоял в сенях, прислонившись к маленькому низкому окну. При звуке наших шагов он резко обернулся. Мы увидели, что лицо его было неестественно бледным, и только скулы горели лихорадочным румянцем. Он заговорил быстро и возбужденно:
– Я почти бежал к вам… Полиции везде полно. Хотел раньше, но никак не мог. Наш район оцеплен. Знаете, что случилось? Кубе убит. Сегодня ночью, в два часа… И кровать, и Кубе – на мелкие кусочки… Что теперь делать-то? Ведь если ее поймают, дойдут и до нас. Теперь понятно, что она вам вчера передать просила.
– Кто – она? Что – передать?
– Да Галина же…
Через несколько минут мелочи недавних событий собрались в одну более или менее ясную картину. Галина решила не ждать ни следующего вторника, ни нашей помощи. Мина была заложена под кровать, и замедляющий карандаш сработал с английской точностью. Самое главное случилось – гауляйтер был мертв. Гадать, куда и к кому ушла Галина, было некогда и ни к чему. Нужно было срочно выводить связных и уходить из города самим.
На всех выездах из Минска стояли тройные патрули: войсковой, патруль полевой жандармерии и группа эсэсовцев. Нам с Карлом пришлось одеть полную форму и остановить грузовую машину. Она оказалась переполненной эсэсовцами. Машина ехала в Тростенец. Нам это было по пути. Я приказал унтер-офицеру, старшему в машине, подхватить двух девушек, «из нашей офицерской столовой». Девушки брели вдоль края шоссе метрах в ста от того перекрестка, где я остановил грузовик. Возражений не было. Сквозь патрули грузовик проехал без остановок. Пристроившись на узких скамейках среди эсэсовцев, выскользнули из города и мы с нашими партизанскими помощницами.
У развилки шоссе, в нескольких километрах от концлагеря Тростенца, мы слезли с машины карателей и двинулись пешком. До Смиловичей было слишком далеко. Мы переоделись в ближайшем лесу в штатское и двинулись по карте в направлении нашей базы. Уже ночью мы встретились с одним из отрядов, высланных местным партизанским штабом на наши поиски. Я был очень удивлен, услышав вопрос командира отряда: «Товарищи Волин и Виктор?» Оказалось, что Москва, узнав из сообщения берлинского радио о смерти Кубе, разослала телеграммы партизанским отрядам восточнее Минска с предупреждением, что Виктор, я и наши связные можем выйти в ближайшие часы в партизанский район.