Это были обычные русские люди, тихие, образованные и по-восточному трепетно относившиеся к родственному долгу. Роман без труда втерся к ним в доверие и стал привычно манипулировать ими.
О родителях он не жалел – они были в прошлом. Они больше не нужны ему. Но образ с той проклятой и любимой картины – глаза и разрушающийся город – преследовал его. И вскоре он увидел его реальное воплощение – вырвавшуюся наружу, сметающую все злую и неукротимую стихию человеческой толпы. В Узбекскую Советскую Социалистическую Республику пришел хаос. Пришли погромы. Пролилась кровь. Люди резали людей только за то, что у тех в паспорте значилась другая национальность.
Его родственников эвакуировали десантники, вошедшие в пылающий город. А пятнадцатилетний Роман остался там – с теми, кто жег и рушил. Его наполняло торжество и ликование при виде этой первобытной разрушительной стихии. Он знал, что в этом его жизнь. Ему нравилась боль и кровь в таких масштабах. И ему хотелось еще…
За полгода до начала погромов он спутался с подпольной исламской сектой. Поэтому, когда пришло время, стал среди погромщиков своим. А после подавления массовых беспорядков сбежал в горы, где суровые фанатики готовили боевиков, начиняя им мозги истинами ислама самого фундаменталистского толка. Там Роман Богачёв был наречен Маридом.
Проповедуемые новыми учителями истины ложились на сознание Марида как родные. Его не слишком интересовала религиозная мишура, толкование сур. Его привлекала первобытная простота постановки вопроса: только мы правы, а весь остальной мир – не прав. Поэтому мы сметем его и установим над ним наше «Я». Какая разница – ислам, буддизм, католицизм. Главное – воцарение над этим миром своей воли. Через разрушение, боль – к мертвенному порядку. В этом была черная гармония. Глаза над разрушенным миром. Железная воля над разрушенным миром. И люди-марионетки. Гармония хаоса!
В лагере Марид пробыл недолго. Туда прибыл один из лидеров движения, внимательно посмотрел на стоявшего в строю мальчишку и, что-то разглядев в нем, объявил:
– Я его забираю!
Если лагерь – это была эдакая средняя школа, то новый Учитель забрал, считай, сразу в академию. Старый басмач умел выбирать отморозков и выворачивать им мозги. Его питомцы достигли многого. Он учил не столько истинам ислама, сколько их практическому воплощению. Учил приносить в мир разрушение и перекраивать существующий порядок вещей. Он стал для Марида своеобразным пророком.
Потом много что случилось. Были войны в Средней Азии на осколках разрушающегося СССР. Были бои в горах. Теракты. И так получалось, что Марид, проходя через огонь и воду, оставался целым, а за его спиной лежали штабеля бездыханных тел бывших соратников. Сгорели в пламени гражданских войн и товарищи по лагерю подготовки террористов в горных районах Таджикистана. И Учитель с его избранными учениками. Марид заметил за собой особенность – все, кто идет рядом с ним, гибнут. А он остается жив. И эта мысль окрыляла его. Значит, у него есть назначение…