– У Тренкромов. Но мне показалось, что на этот раз он не так хорош. Думаю сменить поставщика вина.
– Я на днях закупил неплохого портвейна, – сказал Джордж. – Правда, пришлось оплатить налог, и вся партия обошлась мне почти в три гинеи за тринадцать кварт.
Фрэнсис насмешливо приподнял одну бровь. Джордж был хорошим другом и невзыскательным кредитором, но никогда не мог удержаться от того, чтобы не упомянуть в разговоре, сколько он потратил на ту или иную сделку. Пожалуй, это было единственным, что выдавало его происхождение.
– Элизабет, а как вы управляетесь с прислугой? – нараспев спросила Рут. – Мне так приходится несладко. Матушка сегодня утром пожаловалась, что слуги сейчас совсем от рук отбились. Говорит, нынешняя молодежь только и думает, как бы возвыситься над своим положением.
Но ее перебила Верити.
– Прошу тебя, Демельза, спой нам еще одну песню, – попросила она. – Ту, которую ты любила напевать, когда я у вас гостила. Помнишь? Песня рыбака.
– Мне все такие нравятся, – сказал Джон. – Черт меня подери, я и не подозревал, что мы окажемся в компании столь одаренных дам.
Демельза осушила наполненный кем-то бокал, пробежалась пальцами по струнам и тихо сказала:
– У меня есть еще одна песня.
Она посмотрела из-под опущенных ресниц на Росса, потом на Тренеглоса. От выпитого вина глаза у нее заблестели.
И она запела, тихим, но при этом очень ясным голосом:
Собой хороша и к тому же
Совсем не тоскует о муже.
Отец мой твердит: экий стыд, экий стыд, экий стыд!
Дерзка, весела и игрива
И жить обожает красиво,
Чарует, пленит, ворожит, ворожит, ворожит.
Средь ночи гадал я на свечке,
Боялся в любви я осечки,
Она ведь, любовь, как война, как война, как война.
Сказала свеча: будь храбрее
И пей ты ее, не робея,
Любовь как вино – пей до дна, пей до дна, пей до дна!
Тут Демельза сделала паузу, чуть прикрыла глаза, глянула на Тренеглоса и запела последний куплет:
Ах, юность моя золотая,
Подружка моя не святая,
Мы в доме ее – как в гнезде, как в гнезде, как в гнезде.
Забыли о муже – а ныне
Устал он блуждать на чужбине
И вспомнил про дом. Быть беде, быть беде, быть беде…
Джон Тренеглос взревел от удовольствия и хлопнул себя по ляжкам. Демельза подлила себе еще портвейна.
– Браво! – сказал Джордж. – Мне понравилось. Звучит легко и приятно. На мой взгляд, исполнено просто прекрасно!
Рут встала:
– Идем, Джон. Мы так и до завтра домой не доберемся.
– Какой вздор, дорогая! – Джон потянул за цепочку часов, но они не желали выползать из глубокого кармана. – У кого-нибудь есть часы? Уверен, еще нет и десяти.
– Вам не понравилась моя песня, мэм? – спросила Демельза, обращаясь к Рут.