Так началось наше плавание. Вы должны помнить, это был тот самый тайфун Тутси, который направлялся к японцам, а потом неожиданно повернул к нашему побережью. Микки быстро укачало, он лежал с зеленым лицом и отказался от ужина. Я аккуратно разделил пять последних бутербродов и съел свою половину. Когда я волнуюсь, мне все время хочется есть. Тем более у нас оставалось еще больше половины моего тунца. Пресной воды у нас было много, а под койкой я обнаружил пол ящика виски. Майку оно уже вряд ли бы пригодилось. Потом я лег на другую койку и попытался уснуть.
Утром, Микки нехотя съел свой бутерброд, а я остальные. Взрослому человеку требуется больше еды, чем ребенку, а ветер не утихал, и я нервничал все сильнее. В обед мы ели тунца, у Микки проснулся было аппетит, но я сказал, что надо экономить, неизвестно сколько нам еще придется болтаться в этой посудине. Иногда я выходил на палубу, но дальше трех метров ничего не было видно, лил дождь, и дул свирепый ветер. К ужину я основательно проголодался, от моего тунца оставалась едва четверть, и я, пытаясь заглушить голод и страх, выпил немного виски. Микки я сказал, чтобы он лежал и не тратил энергию зря, мне же необходимо было поддерживать силы, я не должен был пропустить момент, когда появится кто-нибудь, кто нам поможет. Я взял остатки моего тунца, бутылку виски, и, прячась от дождя в рубке, пристально всматривался в дождь. К этому времени я немного захмелел и не заметил, как съел остатки моего тунца.
Утро застало меня в рубке, хотелось есть и болела голова. Проснулся и начал хныкать Микки, я прикрикнул на него — нельзя паниковать в море, это верная гибель. Но на душе у меня кошки скребли — продукты кончились, а шторм и не думал стихать. О рыбалке не могло быть и речи. Я глотнул немного спиртного, чтобы перестала болеть голова и снова уснул в рубке. Проснулся я от голода. Микки тоже не спал, он жаловался на голод. Признаюсь, я на него накричал. Он весь в Салли, такой же нытик и слабак. У них нет стального стержня внутри как у меня. Потом мы обнялись и снова уснули. Следующее утро ничем не отличалось от предыдущего. Микки уже жаловался без перерыва, пришлось дать ему пощечину, чтобы он заткнулся, он разрыдался, у меня самого слезы выступили на глазах. Я попросил у него прощения, но Микки обиделся и молчал. Тогда я взял виски и ушел в рубку. Виски приятно затуманивало голову и заставляло забыть о голоде. Я думал предложить Микки, но детям нельзя спиртное, у меня есть принципы и от них нельзя отступать ни при каких обстоятельствах. К вечеру я обнаружил, что в каюте осталось всего три бутылки. Я пнул этого нытика, чтоб он перестал действовать мне на нервы и провалился в тяжелый сон. Мне снилась еда, много еды. Но утро пришло и не принесло облегчения. Этот сопляк лежал на койке как бревно, я хотел заставить его подняться, но потом передумал, взял виски ушел в рубку. Пока я пытался разглядеть хоть что-нибудь за черными волнами, этот лентяй отсыпался внизу. Вечером я обнаружил, что виски кончилось. По-моему слишком быстро. Я разбудил и допросил Микки, но он все отрицал. На всякий случай я устроил ему хорошую выволочку — детей надо воспитывать в строгости.