Но мама и Андрюшка преградили нам путь. И папа тоже. Только папа стоял немного в отдалении, в тени, а потому я его не видела, но чувствовала, что он здесь.
Мама, наверное, еще ничего не поняла или не захотела понимать. Она сказала строго: «Зарина, сейчас же прекрати баловаться с огнем. Малейшая неосторожность, и ненароком подожжешь дом».
Я ответила: «Хорошо, мамочка. Я отойду как можно дальше».
А сама подумала, что дом Черноморда — змеиное гнездо, которое надо сжечь дотла. И пепел по ветру развеять.
«Что ты такое говоришь! — возмутилась мама — В доме люди живут. Ни в чем не повинные. Их ты тоже собираешься, как ты только что выразилась, сжечь дотла?»
Из толпы девушек выскочила Заринка, моя вторая… нет, моя десятая натура, и закричала: «Мама! Она не будет поджигать дом. Она себя собирается сжечь! Она меня, меня сожжет! Почему ты думаешь о других, а не обо мне?!»
«Глупости, — сказала мама. — Зарина никогда так не поступит. Я запрещаю».
Я спросила: «Ты хочешь, чтобы Черноморд… — я не знала, в каких словах поднести это маме. — Ты хочешь, чтобы Черноморд… надругался надо мной?»
«Господи, Зарина! — воскликнула мама. Потом сказала: — Но есть же другие выходы…»
«У меня их нет», — сказала я.
«Есть выход! — крикнул Андрей. — Убей его!»
«Андрей, сейчас же прекрати молоть вздор, — сказала мама. — Где ты этого набрался?»
«Почему себя?! — крикнул Андрей. — Его убей! Убей этого гада!»
И Заринка, трусиха, поддакнула: «Его убей!»
Может, они с Андрюшкой правы?
Я сказала тихо: «Мама…»
«Моя дочь не способна стать убийцей, — отрезала мама. — Это даже не обсуждается».
«Почему?! — закричал Андрей. — Почему вы всегда только запрещаете? Почему с вами никогда невозможно ни о чем поговорить?»
Папа подошел, встал рядом с мамой и сказал строго: «Андрей, с матерью нельзя так разговаривать. Нельзя на мать кричать. Старших уважать надо».
Тут и Бахшанда появилась и встряла: «Э, Вера своих детей совсем не воспитала».
«А ты помолчи! — крикнула ей Заринка. — Своих-то детей, словно мышей, зашугала. Они тебя как огня боятся. Это и есть, по-твоему, воспитание?»
Я ждала, что папа вмешается и всех рассудит, но он, как всегда, промолчал и заговорил совсем о другом: «Зарина, Бог запретил убивать. Никого нельзя — ни других, ни себя».
«Раньше надо было учить, пока жив был», — опять встряла Бахшанда.
«Если убивать нельзя, тогда почему тебя убили?» — спросил Андрей.
«Плохие люди убили», — сказал папа.
«Почему плохим людям можно, а нам нельзя?! — вскипел Андрей. — Мы должны мстить плохим людям. Поступать, как они. Иначе выходит, что они сильнее нас».