Знаешь, потом, когда мы шли, я сама себе удивлялась. Будто это не я, а кто-то другой. Будто страшное кино смотрела и одновременно говорила и действовала. Убить я, конечно, не убила бы. Не смогла бы… Хотя, не знаю. Зарина там, в комнате, лежит, а он… Он-то думал, что обманет по дороге. Несколько раз пытался заговорить мне зубы, но как только открывал рот или начинал поворачиваться, я толкала в спину стволом: «Побежишь или дернешься, ударю в позвоночник, сломаю». Он, кажется, поверил…
— А ты бы ударила?
— Не знаю… Наверное, у меня был такой голос, что он поверил… Может быть, и ударила бы. Ты не представляешь, какая во мне злость кипела… Да, я бы ударила! Никогда не прощу ему, ведь это он виноват в том, что случилось с Зариной… — она замялась на миг, затем произнесла твердо: — Тоже виноват…
В сотый, должно быть, раз я подивился этой женщине.
— Ай, Вера-джон, молодец! — закричали мужики.
Она оглянулась с недоумением, зябко повела плечами и двинулась через толпу по направлению к нашей улице. Я позвал ее:
— Вера.
Словно и не слышала. Вновь замкнулась в безмолвном скорбном одиночестве.
Шокир тем временем ждал своей участи. Понурая поза говорила, что он приготовился к худшему. Нахохлился, скрючился, перекосился сильнее обычного. «Жалость вызывает, хитрец», — догадался я, заметив зоркие косые взгляды, которые Горох то и дело бросал на односельчан. А мужикам было не до расправы. Насмехались вяло, без особой злобы:
— Эй, асакол, тебя женщина командовать привела. Почему не командуешь?
— Нас в тупик завел, объясни, как выходить…
И Шокир завел старые песни.
— Меня вините, насмехаетесь… — проговорил он с притворной горечью. — А бедный Шокир в чем виноват? Я когда про смерть Зухуршо узнал, к народу пошел. По дороге эта женщина меня встретила… Зачем ружье взяла, зачем угрожала — не знаю. Я-то спешил, думал: как людям помочь? Всегда о народе душой болел…
— Неправду говоришь! — крикнул Сельсовет. — О том только заботился, чтоб Зухуршо угодить.
— Эх, Бахрулло, Бахрулло, сначала свой воротник понюхай, а потом у других не-достатки ищи, — грустно укорил его Шокир. — Ты разве в советское время приказы начальников не выполнял? Разве не угождал? Если бы тебя Зухуршо старостой назначил, ты и Зухуршо бы подчинился. Хочешь не хочешь, а власти покоряться приходится.
Народ загудел, потому что толика правды в ответе Гороха имелась. Однако у лжеца даже правдивое слово — ложь.
Шокир, между тем, приободрился, голос окреп:
— Если что дурное происходило, то не по моей воле. Зухуршо обещал: «Пороги будут из золота». Я о том же мечтал. Знать не знал, как далеко разорение зайдет. Это он, Зухуршо, виноват. Его вините.