С улицы, из темноты, его поддержали молодые голоса:
— Шер правильно говорит!
— Не хотим!
— Нельзя чести лишаться, — сказал Шер. — Несправедливость нельзя прощать. Если мы сейчас вазиронцам наше пастбище без боя отдадим, то покажем, что мы слабы. Слабых любой может ограбить. Сначала пастбище отберут, потом…
— Все, что захотят, отнимут! — выкрикнул за воротами какой-то юнец.
— За женами, невестами придут! — крикнул другой.
И во двор постепенно, один за другим, просочились молодые неженатые парни — Табар, Ёрак, Сухроб, Дахмарда, Паймон, Динак — и встали позади Шера.
— Завтра, когда рассветет, соберем молодежь, возьмем оружие, какое есть, и пойдем на пастбище, — сказал Шер. — Прогоним вазиронцев, поставим караул.
— Зухуршо… — начал престарелый Додихудо.
Шер, не дав ему договорить, воскликнул запальчиво:
— Трусость! Мы…
Но и он не сумел закончить.
— Щенок! — гневно крикнул раис. — Невежа, падарналат, хайвон! Почему старшего перебил?! Кто тебя учил?! Себя и своего отца опозорил.
Шер повинился, хотя и с достоинством:
— Извините, муаллим. Пожалуйста, извините. Я невежливым быть не хотел, непочтительность невольно проявил, вашу речь прервал… Собирался только сказать, что Зухуршо в наше ущелье мы не пустим. В узких проходах завалы, засады устроим, он не пройдет.
Додихудо покачал головой:
— Даже если враг с муху, считай, что он больше слона.
Шер не ответил, лишь сказал:
— Завтра, — и двинулся со двора.
Молодежь потянулась за ним, но престарелый Додихудо встал у выхода и раскинул руки, преграждая путь:
— Мы, старики, запрещаем! Не даем разрешения начать войну.
В недавние времена ни одна душа не осмелилась бы молвить хоть слово поперек. Сейчас толпа на улице взорвалась криками:
— Война!
— Сдурели? Против стариков идете!
— Война всех погубит!
— Сколько терпеть можно?! Война!
— Прав Додихудо!
И послышалась уже в общем гомоне возня, предвещающая начало драки. Тогда мулло Раззак, отошедший прежде в сторону, вышел на свет и поднял руку.
— Мулло! Мулло дайте сказать! — крикнул кто-то.
Не сразу, но народ затих. Мулло сказал:
— Коли нет меж вами согласия и даже стариков не слушаете, то спросим у ишана Мошарифа. Как они решат, так и поступим.
Все загомонили, соглашаясь.
— Уважаемых людей пошлем, — сказал мулло.
— К ишану! — завопил Горох, вырвал из рук Джава фонарь и вознес над головой. — Если для народа, я на все готов. Почтенным людям путь освещать буду.
И усмехнулся хитро — ловко, мол, примазался к делегации.
В народе заворчали:
— Не дело это — Шокира к святому ишану допускать.
Однако из уважения к мертвому Ибоду не стали затевать свару над его телом.