«Проверил их?» — у первого спрашивает.
Первый приказывает:
«Руки подними».
По всему телу меня охлопывает, будто подушку взбивает. Оружие ищет. Потом Гиёза с Додихудо обшаривает.
«Чисто, — говорит. — Заходите».
На резную дверь указывает. Скидываем обувь. Покойный Гиёз, бедняга, долго возится, пока сапоги стягивает. На одном чулке дырка, он и чулки снимает, приличия ради к Зухуршо босиком входит.
Эха-а-а! Это не мехмонхона, оказалось. Кабинет как в райкоме… нет, чем в райкоме, даже еще богаче. В глубине — письменный стол полированный. К нему другой длинный стол со стульями приставлен. Для заседаний. Зухуршо встает, навстречу идет.
«Гиёз, дорогой, наконец свиделись! Давно я этой встречи ждал».
В глазах счастье светится. Повторяет:
«Гиёз, ох, Гиёз…»
Будто долгожданный подарок получил. Удивительно мне: коли так, почему прежде Гиёза к себе не призвал? Почему к нему в Талхак не приехал? Вижу: даже покойный Гиёз удивляется. Хоть дружбой с Зухуршо хвалился, но подобной ласки не ожидал. Зухуршо за длинный стол нас усаживает, чай наливает, Гиёзу подает.
«Давно не виделись, дорогой. С тех времен…»
«Веселое время было», — покойный Гиёз говорит.
«Да, веселое, — Зухуршо соглашается. — И ты веселым парнем был».
Покойный Гиёз смеется:
«Э, брат, я и сейчас не совсем еще грустный…»
«Шутил много», — Зухуршо продолжает.
Вижу, нет в его глазах ни веселья, ни радости. Но покойный Гиёз того не замечает.
«Все шутили, смеялись», — говорит.
«Над кем смеялись?» — Зухуршо спрашивает.
«Просто так смеялись», — Гиёз говорит.
«Нет, — Зухуршо говорит. — Надо мной смеялись. Как ты меня называл, помнишь?»
Покойный Гиёз смеется:
«Чемпионом прозвал».
«А слова какие прибавлял? — Зухуршо ласково спрашивает. — Забыл?»
Я в душе Бога молю, чтоб надоумил Гиёза злосчастное прозвище вслух не произносить. Однако он сам догадывается, о чем речь идет.
«То шутка была, — оправдывается. — Если обидел, извини по старой дружбе».
«Шутка…» — Зухуршо повторяет.
Мрачнеет, в лице меняется, будто на мгновение какой-то джинн из него выглядывает. Мне страшно становится, думаю: «В своем ли Зухуршо уме?» Потому что представляется мне, что бросится он сейчас на несчастного Гиёза, кусать и грызть зубами начнет.
Гиёз того будто не замечает, повторяет:
«Просто дружеская шутка».
Зухуршо смеется сердечно, весело:
«Эх, Гиёз, Гиёз…»
Думаю: «Не почудилось ли?» А Зухуршо продолжает ласково:
«Веселый ты мужик, Гиёз, только шутить не умеешь. Не огорчайся, урок тебе дам, покажу, как надо».
«Хуш, хорошо, — Гиёз говорит. — За науку спасибо скажу».
Зухуршо кричит:
«Гафур, принеси!»