Кто-то что-то говорит… Главврач. Негромко.
— Большое горе, товарищи… но наш коллектив… проводить достойно… товарищ Шарипов займется…
Врач в белом ему на ухо шепчет. Главврач кивает:
— Да, товарищи, мы родственникам в кишлак сообщили. Они очень просили вскрытие не делать. Это, конечно, старый предрассудок, пережиток прошлого, но из уважения… Потом неудобно получится, обижаться будут… Прокуратура тоже не возражает…
Чувствую чью-то руку на плече. Мама. Не услышал, как вошла. Она тяжело оперлась на меня. Замерла, глядя на отца. Я маму крепко обхватываю. Чтобы почувствовала, что я рядом. Что я с ней. Живой. Держу ее…
Мама глубоко вздохнула. Слегка повела плечами, высвобождаясь. Коснулась моей руки ласково: «Спасибо, я держусь». Еще раз вздохнула. Шагнула вперед, к столу. Постояла, глядя отцу в лицо. Поправила воротник рубашки, завернувшийся, измазанный пылью. Нежно провела пальцами по щеке отца. Подняла глаза на главврача.
— Я заберу его. Дайте мне, пожалуйста, машину.
Главврач изумился:
— Куда заберете?
— Домой.
Главврач на маму смотрит подозрительно. Недоумевает.
— Зачем домой? Похоронить надо.
Мама будто не слышит.
— И если можно, скажите плотнику дяде Васе, чтобы сколотил гроб. Я заплачу за работу.
Главврач допер наконец.
— Вера, вы нас обижаете… Мы сами похороним. Не беспокойтесь, сделаем как надо. Я сейчас пошлю санитаров рыть могилу. До вечера времени еще много…
Мама говорит ровно, без выражения:
— Он должен провести ночь дома.
Главврач хмурится. Знаю, что он думает. «Моя больница. Мой персонал. Я здесь главный. Я начальник. Мне решать, как работать. Как хоронить. Откуда русской женщине знать, как положено погребать? Не по советскому закону. Не по русскому. По нашему закону. Может, и знает. Но не ей решать…»
Но вслух другое произносит:
— Вера-джон, национальные традиции тоже уважать надо…
Знаю, о чем он думает. «Что люди в поселке скажут, если я позволю не по закону похоронить? Скажут, Хакимов совсем никакого авторитета не имеет. А может, Хакимов не знает, как правильно? Может, его не учили? — скажут».
Тот врач, что прежде ему на ухо шептал, опять шепчет. Главврач молчит, думает. О чем — не знаю. Что шептун ему посоветовал? Что им известно такое, чего мы не знаем?! Главврач продолжает:
— Вера-джон… — Помолчал, потом на шептуна кивнул: — Акмол Ходжиевич правильно говорит. Вот вы… Вы столько лет с покойным Умаром вместе жили… Его сын тут стоит… Конечно, правильно будет, если вы сами его похороните…
Почему? Почему он так быстро, так легко уступил? И что шептун опять ему шепчет?..
Санитары перенесли отца назад, в «скорую», Алик завел двигатель, мама села рядом с ним, а я — в фургон возле отца, и мы повезли его к нам домой.