В Талхак приезжаем, возле нижнего моста останавливаемся, к мечети поднимаемся. На площади народа совсем мало. Даврон приказывает: «Здесь стоять. По кишлаку не шастать. Население не обижать. Тронете кого — голову сниму». Я думаю: «Жаль, что такой приказ. Пока народ собирается, я бы сбегать успел».
Потом этот шакал приходит. Зову:
— Эй, Шокир!
Подходить к нему не хочу. Хоть он и старший, приказываю:
— Сюда иди!
Думаю: сейчас как-нибудь его перед ребятами опозорю. За нос дерну или еще как-нибудь. Он к нам ковыляет. Мы, пять наших ребят, кружком стоим. Шокир со всеми за руку здоровается.
— А, Карим, как дела, солдат? Кер вырос?
Шухи-шутник говорит:
— Тыква теперь его в казарме оставляет. Такой большой стал, что в машину не влезает.
— Ничего, — Шокир ухмыляется, — куда надо влезет… А вот вы, ребята, скажите, — на грузовики с мешками кивает, — сколько муки на одного человека положено?
Мы не знаем, нам не сказали, но Шухи-шутник серьезное лицо делает:
— Дадут, сколько кто на плечи поднимет. Вы, муаллим, я вижу, человек очень сильный. Так что вам и три мешка достанутся…
Ребята исподтишка перемигиваются — хорошо Шухи слабосильного калеку поддел, а я стою, будто рот толокном набил. Не получилось. Разговор так повернулся, что теперь Шокира ни с того ни с сего за нос не дернешь. Может, еще что-нибудь придумаю… В это время за рекой, на нашей стороне, в нашем гузаре — выстрелы. Автоматные. Та-та-та. Та-та.
Даврон кричит, командует:
— Гург, разберись! Возьми людей. Карима прихвати, он местный. И смотри: действуй осторожно! Ты понял?!
— Яволь! — Гург-волк отвечает, меня спрашивает: — Тыква, присек, откуда выстрелы?
— На этой стороне стреляли, — говорю.
— Ты че, пацан, глухой? — Гург-волк сердится. — Почему на «этой»? За речкой шмаляли, я слышал.
Объяснить хочу:
— Там, за рекой, — наша сторона, на которой мы живем. Потому она и называется «эта». Здесь же — где ты сейчас стоишь, где мечеть, — здесь люди с другой стороны живут. Потому ее и называем — «та» сторона.
Не понимает.
— Мудаки талхакские. Как здесь может быть та сторона, если мы на ней находимся?
Еще раз объясняю:
— Это которые здесь живут называют свою сторону этой, а нашу — той. Мы-то про здешнюю всегда говорим «та сторона».
Гург-волк сердится, железные зубы скалит:
— Ты, кери-хар, голову мне не морочь! Та, эта — какая разница?! Вперед, пацан! Шевели коленями. Беги, дорогу показывай.
Бежим. По мосту проносимся. Наверх, к нашему гузару, подниматься начинаем.
— Где искать?! — Гург сердится. — Ни хрена тут у вас не поймешь…
— Эй, смотри, Рембо идет! — Шухи кричит.