Грубо подкалывает. Слишком грубо. Считает, что нащупал слабое место. Рублю напрямую:
— Кончай докапываться. Все! Закрывай тему.
Он кивает: ставлю точку. Фактически, я уверен, приберегает тему на будущее… Неужто резонанс?! Черт, как я ни берегся, а затащил девочку в хреновую ситуацию. Самое паскудное — защитить не могу. Боюсь еще больше навредить.
Зухур идет к трупу. Достает из кармана и обмакивает в кровь белый платок. Кричит:
— Есть здесь родичи убитых?
Население волнуется:
— Икром, выходи.
Из задних рядов вперед пробивается старик. За ним — заплаканная пожилая женщина. Сбоку выходит мужик средних лет.
— Подойдите, — командует Зухур.
Приближаются. Зухур протягивает платок старику:
— Возвращаю кровь за вашу кровь.
Старик принимает осторожно, чтоб не замараться. Явно не знает, что делать с окровавленной тряпкой.
Зухур, величаво:
— Положишь на могилу своей дочери.
— Сын. Мой сын был убит, — по лицу старика катятся слезы.
— Я за него отомстил.
Зухур идет назад. Раздувается от гордости:
— Вот как надо! Это справедливо. А ты надо мной смеялся. Совсем меня не уважаешь?
Надоел. Вечером объясню, что такое уважение.
— Зухур, ты своих гвардейцев, басмачей спроси. Эти тебя почитают сильнее некуда. Каюмом грозят…
Он осекается. Потом:
— Каюм! Плевал я на него.
— Ну-ну… А кто он таков?
— Один мой родич, ничтожный человек. Маленький человек…
— Поня-я-я-тно.
Зухур мрачнеет. Смотрит на меня, будто прицеливается.
— Ты не думай, я про уважение просто так говорил. Проверял. Я знаю, ты меня уважаешь. Я тебя тоже уважаю. Потому про ту беленькую девочку спрашивал. Думал, может, она тебе понравилась. Не хотел у тебя женщину отнимать. Но ты сказал, тебе не нужна. Хорошо, тебе не нужна — себе возьму.
— Уточни: как это «возьмешь»?
— А-а-а, как-нибудь…
Я почти чувствую, как вспыхивают силовые линии, тянутся от меня к девушке на камне. Линии множатся, переплетаются, окутывают ее невидимым раскаленным клубком. Боюсь шевельнуться, ляпнуть что-нибудь не то, иначе разразится какая-то немыслимая беда. Надо успокоиться. Делаю глубокий вдох, медленный выдох. Порядок! Говорю абсолютно спокойно:
— Как-нибудь не выйдет. Я не позволю. Нравится — женись… Только так. Если она согласится.
Это самое большее, на что я решился. Зухур на мое «не позволю» — ноль внимания. Ему не до того. Нащупал уязвимую точку, расковырял и с наслаждением копается в ране:
— Ты меня не знаешь. Если согласится?! Побежит. Я только позову — все эти девушки меж собой драться будут. Как думаешь, эта беленькая, ромашка, побежит или не побежит?
Замолкает. Всматривается: как реагирую? Усиливает нажим: