Мойше, вцепившись в прутья решетки, прижался к ним лицом:
— Правда?
Давид кивнул, улыбаясь во весь рот:
— И еще скажи ему… Рахиль жива-здорова.
— Ты видел ее?
— Видел. Мы вешали книжные полки в комендантском доме. Она вас крепко целует.
— Папа будет счастлив.
— Мойше… Потом, когда все кончится, я хочу, чтобы ты был моим шафером.
— Кем-кем? — это слово было ему незнакомо.
— Шафером, свидетелем на бракосочетании, — он снова оглянулся. — Я хочу жениться на твоей сестре. — И лицо его исчезло.
Мойше отпрянул от окна, кинулся в мастерскую, громко крича:
— Папа! Папа! Давид сейчас ска… — и осекся.
Двое немцев-надзирателей выволакивали из мастерской обмякшее тело отца. Якоб, всегда такой сильный, всегда готовый защитить и прийти на помощь, сейчас беспомощно полз по полу, не сводя глаз с сына. Мойше, вскрикнув, бросился на немца, но тот, двинув рукой, отшвырнул его так, что он упал прямо на статую. В ужасе он ждал, когда кованый сапог размозжит ему голову. Потом лишился чувств.
Когда он очнулся, отца уже не было. Ощупав трясущейся рукой голову, он обнаружил на затылке шишку. Пол был весь в крови. Лицо распятого было обращено к нему.
* * *
Давид ставил в особую нишу книжный шкаф, который должен будет скоро заполниться переплетенными в кожу томами Ницше, Шопенгауэра, Гете. Спальня в комендантском доме была просторная, обставлена массивной резной мебелью. На окнах висели тяжелые бархатные шторы, перехваченные внизу атласными витыми шнурами.
Когда появилась Рахиль с картиной в серебряной раме, которую она до блеска начистила на кухне, Давид отложил молоток. Подойдя к столику возле кровати, девушка принялась расставлять на нем фотографии — на них в неестественных позах замерли офицеры.
— Рахиль… — прошептал Давид.
— Т-с-с… могут услышать…
Давид притворил дверь и вернулся к Рахили.
— Прошу тебя, — она пыталась высвободиться, — не надо… Это опасно…
Давид, не слушая, обхватил ее лицо ладонями и поцеловал.
— Какая ты красивая.
Рахиль смущенно комкала свой передник, надетый поверх форменного синего платья. Давид отвел от ее лица длинные темно-каштановые волосы.
— Знаешь, я видел Мойше и сказал ему, как я тебя… как я к тебе отношусь. Ему сказал, а тебе не решаюсь.
Запрокинув голову, она смотрела на него, карие глаза наполнялись слезами.
— Не плачь, Рахиль… — он сжал ее руки. — Я люблю тебя. Я не дам тебя в обиду. Верь мне. Совсем скоро мы будем вместе.
Дверь приоткрылась, и они отскочили друг от друга. На пороге стоял комендант со своим адъютантом.
— Кончил работу?
— Пока нет, господин комендант, — Давид торопливо подошел к шкафу. — Тут еще на несколько часов.