Заметив на лице комвзвода печаль и зная, что его родители погибли в войну, Искендеров пригласил его к себе на родину:
– Товарищ лейтенант, приезжайте к нам. Моя отец, мать так будут рады…
И столько было в его голосе искренней непосредственности, надежды, что Сергей не выдержал, сказал:
– А что? Возьму и приеду… в отпуск.
– Приезжайте. Я тоже буду рад…
Глядя на застенчиво улыбающегося солдата, Сергей мысленно представил себе встречу родителей с сыном, рассматривающих его военную форму, знаки воинской доблести на груди, окрепшую за время службы статную фигуру, и почувствовал, как у самого теплой волной обдало сердце. А Искендеров все стоял, выжидательно посматривая на лейтенанта. Добродушная улыбка блуждала по его смуглому лицу.
– Товарищ лейтенант, – обратился Краснов. – Разрешите нам в мастерские?
Сергей встрепенулся, поспешно ответил:
– Да-да, пожалуйста…
Танкисты гуськом потянулись к воротам парка. Сергей хорошо знал этих ребят. Вместе с ними не раз совершал дальние походы, участвовал в учениях, выполнял упражнения на танкодроме и полигоне.
Экипаж действовал всегда слаженно, но им не хватало пока еще той сноровки и четкости, которые граничат с мастерством высокого класса. Он понимал, это приходит не сразу, для этого требуется время, тренировки. Но то, что мастерство к ним придет, в этом он был уверен. Его лишь беспокоило поведение Матисяна. Будучи по характеру вспыльчивым, горячим, правильно понимая требования воинских уставов, он не всегда их строго выполнял. Были у него случаи и опоздания из увольнения, и пререкания с младшими командирами, и даже самовольные отлучки. Его увещевали, обсуждали на собрании, наказывали, но все это как-то не особенно на него действовало. Тогда комсомольцы решили написать на завод, где он работал до армии. Кто-то сказал ему об этом, и тут надо было видеть, как он шумел, ругался, упрекал всех в черствости, жестокости, однако после этого поведение его заметно изменилось, и последние два месяца замечаний он не имел.
Сергей подошел к стенду передовиков полка.
Некоторые фотокарточки пожелтели, подписи под ними поблекли.
«Какая небрежность, халатность… – осуждающе покачал он головой. – Не могут привести стенд в порядок…» Его размышления прервал знакомый женский голос:
– Собой любуешься, лейтенант?
Повернувшись, Сергей увидел Зину, машинистку штаба. Она была в белой юбке, в красном, с синими цветами, батнике[21], как всегда, выглядела эффектно.
– И собой любуюсь, и другими, – ответил он нехотя.
– Не туда смотришь, Карпунин… – протяжно и загадочно произнесла она. – За Катей приглядывай… Отобьют.