Кочаров опешил.
– Уже доложили?!
– С юмором об этом говорят. И даже поют: «Когда идешь с Кочаровым в атаку, не забудь песком дорожки припушить…»
– Так и поют?
– Так и поют.
– Вот артисты! – рассмеялся Кочаров, но смех у него вышел отрывистым, нервным. – Узнаю этих певцов-юмористов – накажу… Поляков додумался посыпать гравием…
Растокин вынул платок, вытер лицо.
– А ты узнал об этом, пошумел, пошумел для виду…
– Не под гусеницу же его за это! – воскликнул Кочаров. – Грех не велик.
– Это под каким ракурсом смотреть, Максим.
– В войну танкисты возили с собой и бревна, и фашины[22], и гравий…
– То в войну, а у тебя на учении…
Кочарову не хотелось спорить с ним, да и время уже подпирало, надо было возвращаться в штаб, где ждал его начальник штаба, но упрек этот со стороны Растокина оставил неприятный осадок, и он уже не смог сдержать себя:
– Гравий заметили… А что полк марш-бросок тогда совершил на сотни километров, зимой, в метель и без единого отказа техники – это не заметили, что все батальоны отстрелялись успешно – тоже не заметили…
Растокин видел, как наливается краской лицо Кочарова, как нервно дергается левое веко.
Разговор явно обострялся.
Растокин понимал это, но он также понимал и другое, что обязан сказать ему об этом, так как знакомство с делами в полку и то, что они увидели за эти дни в батальонах, беспокоило его, огорчало.
– Заметили, Максим, все заметили. И что стреляли не в полевых условиях, как положено, а на полигоне, где танкистам все привычно, знакомо. И что оценки батальонам ставили по результатам стрельб лучших экипажей… «Усредняли», так сказать… Так что все заметили.
Услышав такое обвинение, Кочаров вскипел:
– Ах, вот оно что! Приукрашиваем, значит? Очки втираем? Да у меня в полку – орлы. Не ползают на танках – летают! И Кочарова в армии знают, уважают! Я многое могу стерпеть и простить, но когда подозревают в очковтирательстве – тут уж извините, тут я буду беспощаден…
Кочаров хотел было уйти, но заметил приближающегося командира дивизии.
– Что за шум, а драки не вижу? – весело проговорил Дроздов, подходя к ним ближе.
– Не долго и до драки, – насупился Кочаров. – Осталось шпаги в руки взять.
Широкие брови Дроздова взметнулись кверху, словно хотели взлететь в небо.
– Вот даже как… – и посмотрел на Растокина.
Но тот спокойно сидел на лавочке, раскуривая погасшую трубку.
«Э, да тут и в самом деле что-то произошло…»
А Кочаров язвительно продолжал:
– Оказывается, товарищ генерал, танки водить у нас не умеют, стрелять не умеют…
– И кто же так думает? – спросил комдив.
– Да вот Растокин… Валентин Степанович ко всему относится предвзято. И вы, Федор Романович, знаете, почему. Прошлого забыть не может. Чувства затуманили рассудок…