– Что это все значит, Катя?
– Стала медсестрой… Во время учений будут разворачивать полевой госпиталь, а медперсонала не хватает. Попросили помочь, я согласилась, – говорила она торопливо, бросая взгляд на траншею. – Сергей рассказывал, будто его отец, мой папа и вы воевали в этих местах.
– Да, воевали.
– И к вам приезжала на фронт моя мама? – Катя настороженно посмотрела ему в лицо.
«Может, Марина обо всем ей рассказала? И она знает о наших отношениях».
– Приезжала… – растерянно проговорил он.
– Вы с ней были хорошо знакомы?
– Да как сказать… – Растокин замялся, не решаясь откровенничать.
«Зачем ей знать о наших прошлых встречах?»
– Мы знали друг друга еще до войны.
– А по-моему, она вас любит…
От этих слов Растокина бросило в жар. Он стоял, оторопело хлопал глазами и чувствовал, как огнем начинают полыхать щеки.
– Это было давно, Катя…
– Я поэтому и согласилась поехать сюда, чтобы посмотреть на эти места, где вы воевали, – она робко прильнула к нему, ткнулась лицом в грудь, тут же отстранилась, убежала, вытирая рукой глаза.
Катя хотела рассказать ему о ссоре с Сергеем, но, увидев его расстроенным, тоже разволновалась, и слезы сами навернулись на глаза. Растокин растерянно смотрел на удаляющуюся Катю, молчал.
У траншеи показался Дроздов, в полевой форме, сапогах.
– Люблю лето… – шумно вздохнул он, подходя ближе. – Испытываешь какой-то прилив сил, душевный подъем.
– Верно… – согласился Растокин, хотя сам ничего подобного сейчас и не испытывал.
Неподалеку от них из окопа вылезли солдаты, устало легли на траву.
Дроздов и Растокин невольно прислушались к их разговору.
– Вот это грунт! Зубами грызи… – возмущался Матисян.
– Земля твердый, камень много, – поддакивал ему Искендеров. – Видишь мозоли?
– Я кирки, лопаты принес, – донесся хрипловатый голос Краснова.
– Бульдозер надо, бульдозер! Что кирки… – недовольно проворчал Матисян.
– Зачем окопы на одна ночь? Скажи, командир, зачем? Людей помучить, да? Галочка поставить, да? – наседал на Краснова Искендеров.
– Сам не окопаешься, снаряд тебя закопает, понял? – заметил Лацис.
– Вай, вай, какой умный! – с игривой усмешкой произнес Матисян. – Прямо Суворов.
– Не война! – заметил Искендеров.
– Поэтому и финтишь, – ответил ему Краснов. – Стреляли бы настоящими, давно бы в землю зарылся, как крот. И уговаривать бы не пришлось. А то… мозоли…
Искендеров не отступал:
– На фронте бомба ахнет, и окоп твоя не спасет.
– Что-нибудь да останется… – насмешливо проговорил Лацис.
– Останется… грустное воспоминание у потомков… Скажут, вот дикари, окопы лопатами рыли, – с усмешкой произнес Матисян.