– Птица невелика.
– И то верно, – согласился Кедров.
Осмотрев руку Ани, Ольга обратилась к Кедрову:
– У вас бинт, йод есть?
– Найдутся…
Проходя мимо солдата, он зло пнул его сапогом, замахнулся автоматом.
– Не надо, Иван… – остановил его Федоркович. – Мы, чай, не звери. Убивать пленных – это не по-нашему.
– Да он, гад, – взорвался Кедров, – чуть меня не прикончил!
– Ежели в бою, то бей, коли, дави… А после боя, да еще пленного, трогать не моги, – сказал старик сдержанно.
– Это война! – продолжал негодовать Кедров. – Или, ты думаешь, они стали бы со мной цацкаться, угоди я к ним в плен? Дудки! Давно бы прикончили…
– Ладно, ладно, охолонься… Не до тебя тут, – сказал Федоркович и хотел было спуститься в землянку, да передумал, подошел к немцу, вытащил у него изо рта кляп. – Как звать-то тебя?
Немец молчал, лишь злобно водил маленькими круглыш глазами.
– Видишь, как он зенками крутит? – раздраженно заметил Кадров. – Дай ему автомат – вмиг всех нас прикончит. А мы гуманизм тут разводим.
Ворча и ругаясь, Кедров ушел в землянку.
Федоркович промолчал, ничего ему не ответил, только достал кисет, стал неторопливо крутить цигарку.
– Имя твое как? – обратился он снова к пленному. – Имя как, ферштеен?
Немец нервно передернул плечами, резко бросил:
– Адольф!
– Ух ты! – удивленно воскликнул Федоркович. – Даже Адольф. В честь фюрера небось?
– У нас Адольфы, у вас – Иваны, – сухо проговорил тот на ломаном русском языке.
– Это верно, – затянулся дымом цигарки Федоркович. – У нас Иваны, у вас Адольфы. Только ведь на Иванах земля держится, а вы на своих Адольфах одну Германию удержать не сумели. Летит в тартарары.
Немец оживленно поднял рыжие брови:
– Как это… тар-тарары?
– К едрене фене, значит, – спокойно, рассудительно объяснял Федоркович. – Опять неясно? Капут, по-вашему говоря.
– Нихт капут! Россия капут! – выкрикивал пленный, то и дело вскакивая с лавки.
– Россия капут? А это видал? – Федоркович показал ему дулю. – Хотели блицкриг? А вышло блиц-пшик!
Он взял тряпку, вытер ему нос.
– Распустил сопли, что индюк гамбургский… Смотреть противно.
Вернулся Кедров, подал Ольге аптечку. Она быстро обработала рану на руке Ани, стала накладывать повязку. Предутреннюю тишину снова разорвала далекая автоматная стрельба.
– Началось… – обеспокоенно проговорил Кедров. Федоркович поднял голову, прислушался, потом сказал:
– Ночью была разведка… А теперь идут всерьез.
Немец вскочил, затараторил:
– Да, да… Там много… Много… Вам капут… Капут…
Кедров схватил автомат.
– Замолчи, гад ползучий! В один момент капут тебе устрою!
Федоркович подошел к телефону, стоящему на ящике, позвонил: