Михеев смотрел на пополнение женского пола, и ему было не по себе. Воевать с женщинами было ему непривычно, хотя уже несколько их было в роте. По лицам видно было, что жизнь их потрепала изрядно. Были среди них и красавицы, были и страшненькие. Как поведут себя мужчины при таком количестве женщин в окопах? И чего ждать от женщин? В глубине души он понимал, что не все эти женщины злостные преступницы, как вещал их «послужной список». Не все они злонамеренно пошли против закона и присяги. Возможно, кого-то на скамью подсудимых привела оплошность или досадные промахи. Может быть, кто-то проявил слабохарактерность или, вообще, попал по недоразумению. Бывает и такое. У них были сроки от пяти лет и выше. У двоих, Чижевской и Табаченко – были серьезные сроки. А на вид они были вполне симпатичными, интеллигентными девушками. Он понимал, что на практике так тяжело соразмерить характер проступка со степенью наказания. Глядя на них, ему вдруг так захотелось, чтобы они остались живыми, так не вязалась с их обликом те преступления, которые караются таким наказанием.
Ночь прошла за организационными хлопотами, а утром пошли в атаку. На окраине города был завод, в котором немцы устроили опорный пункт. Сходу опрокинуть немцев и захватить завод не получилось. Атака захлебнулась, оставив половину роты мертвыми и раненными. Командир приказал окопаться и не поднимать головы до темноты. В холодной осенней земле солдаты-девушки и женщины стали рыть окопы. Еще с вечера прошлого дня моросил противный колючий дождь, а к ночи похолодало, похоже – подморозит.
– Не замерзнуть бы, а то умру и позор не смою, – посетовала Люся.
– Давай растирать будем друг друга.
Что они и делали время от времени. Их примеру последовали и другие. До утра верхний слой земли сковал мороз, а дождь превратился в мелкий снег. Приказа атаковать не было. Три дня сидения в окопе под немецкими пулями выдержать было сложно. Тело задубело, руки не слушались. Мало того, что особо двигаться было нельзя, чтобы не шуметь, но и разговаривать тоже. Немцы по ночам стреляли на малейший шум, а днем, оставшиеся в живых вели бой. И, все-таки они выдержали, и дождались смены. Уходили тихо под покровом темноты перед самым рассветом. Из сектора обстрела выбирались по-пластунски. Когда переползли за высокую насыпь, поднялись во весь рост. Только теперь, вдали от противника можно было по-настоящему размять задубевшие мышцы, разогнуть застывшие суставы. Только успели пропустить боевые 100 граммов и закусить, как начался артобстрел. Их отвели в село и поместили на ферму. Здесь горела печка, и было много соломы. Уставшие, они повалились в сено и тут же уснули. Их, оставшихся шесть девушек, направили в третий взвод. К полудню солнце разогрело воздух, и они, наконец-то, по-настоящему согрелись. Тася спрыгнула в окоп, и оцепенела. Она не могла поверить своим глазам. Перед ней стоял Костя. Но в следующую минуту ее накрыла волна радости.