Вот ведь Мошкин – не тупой. У него пятерка по алгебре, он в профильной группе. А говорить совсем не может. Когда он пишет мне – писал, сейчас я даже не открываю его сообщения, – он вместо половины слов употребляет пиктограммы. Те, кто их разрабатывал, – умные люди. Мне интересно, думали ли они о том, что из-за их значков мы меньше станем пользоваться словами?
Я раньше не верила, когда читала, что у некоторых индейцев не было письменности. Только узелковое письмо кипу. А сейчас верю. В принципе письменность многим моим современниками нужна в очень ограниченном виде – чтобы посмотреть, что сколько стоит. Для этого хватит и узелкового письма: хорошая машина – это длинная веревочка с узелками от Москвы до Хельсинки, много-много узелков – два миллиона триста тридцать три… Костюмчик для Вени – веревочка от нашего дома до Кремля. Мамины новые очки – не знаю, наверно, покороче, до Красной Пресни, как раз до злополучного зоопарка…
– Мне ответил дядя Коля, мам! Я испеку яблочный пирог, если ты не возражаешь.
– Пеки, дочка. – Мамины глаза потеплели.
– Может, ты поверишь, что я твоя дочь… – негромко проговорила я.
– Что? Ты что-то сказала?
Я покачала головой:
– Да нет.
– Так что дядя Коля ответил? Как он себя чувствует?
– Как человекобык. Фиолетовый.
Мама засмеялась – она очень искренний и смешливый человек. И тут же сама себя остановила.
– А на самом деле?
– А на самом деле он просто издевается над нами.
Я увидела, как возникло серое облачко и задрожали точки. Замерли. Облачко пропало. Снова возникло.
– Пишет что-то. Садись за мой компьютер. Он пишет мне.
– Почему? – удивилась мама.
– Потому что с ними не так надо, мам. Эх!.. Только пиши именно то, что я тебе скажу.
«Привет, Саша! – написал дядя, который, видимо, все это время смотрел мою страницу. – Я не знал, что у меня такая замечательная племянница. Sport… Groß… Да, я не очень хорошо себя чувствую в последнее время. But never mind. Alles ist gut. Kaikki menee ohi, tyttӧni».
Я увидела, как мама рванулась переводить дядины слова.
– Мам… – У меня уже в руках было яблоко и нож, я начала чистить кожуру. – Напиши ему от меня: «Дядь, давай по-русски, у меня с языками плохо».
– А у тебя разве плохо с языками? – удивилась мама. – Не переводится что-то…
– Потому что на трех разных языках, ты не видишь разве? – засмеялась я. – Он издевается! Он же антисоветчик!
– Сашенька, – мама укоризненно покачала головой. – Кто старое помянет… Что теперь говорить! Он старый больной человек… Он старше папы был. То есть… Не был, а есть… – Мама быстро взглянула на полочку под самым потолком, куда мы поставили фотографии родных, когда переехали – все думали, вот купим какой-то сервант – старый развалился при переезде. Да так и не купили, привыкли.