(Записи за 1972 год – в основном описания увиденных картин и хозяйственные заметки.)
‹1973›
Твой характер. Откажи тебе в какой-нибудь мелочи, и ты взовьёшься. Что-нибудь наперекор – ты запсиховал.
Это было 7 февраля, когда я пошла к глазному врачу.
Я хочу избавить и тебя, и себя от муки этих дней. Ты согласен со мной? И от горя, которое может свалиться на нас.
Этот рецидив очень меня напугал, всё, что сделано у нас, ты берёшь и отбрасываешь. Ты честный парень, но в отношении вина вдруг становишься лживым, в этот день вся твоя логика наоборот.
А если бы я не ушла в больницу и если бы ты не пошёл за молоком и не было бы бутылок? Если бы ты знал, с каким чувством я ушла в больницу, как я там страдала – успею или не успею. Примчалась домой – и не успела.
Это возврат к старому. Для нас это невозможно. А сколько ты давал слов, я хочу понять, где тут корысть?
Из-за гостей – водочный вопрос вдруг начинает подыматься. Ведь они думают, что ты не пьёшь, и едут сюда, зная, что здесь не пьют.
Саша спрашивал: «Что, Вите так хочется выпить, что он как заговорит о водке, так какой-то странный? Вроде как больной?»
Я тоже думала, что ты уже не пьёшь, а теперь стала размышлять. Если бы ты, Витя, научился презирать в себе эту черту.
Почему ты так расстраиваешься? Неужели так хотелось выпить? Что ничего не может остановить?
Витя Куз[ин] заболел, все расстроены, а ты ни на что не обращаешь внимания, и всё только одна забота. Почему так?
Так же в отношении лекарства – ведь ты начал спиваться им.
Я не могу не только поправиться, но и удержаться на той же точке. И не могу тебе жаловаться. Что-то в этом есть очень стыдное: «Мне не дала немного выпить, я напьюсь до безобразия».
Ты так уверен, что ты прав, что ты даже не извиняешься, что обманул меня.
А рассказать тебе про свою жизнь? Во что я превратилась?
Витя, ты сам-то хочешь, чтобы это никогда не повторялось? – Ведь мы бы зажили хорошо!
Мы как будто опускаемся на четвереньки, мы не может подняться выше толпы. И всё-таки нас отбрасывает это назад очень сильно. Зачем же, дружище?