Они следуют по дороге из Мо, и, хотя карета закрытая, вынуждены зажать носы, проезжая мимо гигантской свалки, где под открытым небом сбрасываются нечистоты столицы. В районе Монфокон, где возвышается зловещая виселица, дорога идет вдоль полей, огородов, многочисленных ферм, контуры которых угадываются при свете фонарей.
Карета сворачивает налево, спускается по улице предместья Сен-Лоран, затем Сен-Мартен, минует выстроившиеся в четыре ряда липы Больших бульваров, которые заменили древние городские укрепления. Экипаж въезжает в слабо освещенные узкие улочки с беспорядочной застройкой. В это время суток они безлюдны и свободны от прилавков и столов, на которых днем торговцы выставляют товар.
И, наконец, перед ними императорский дворец Тюильри. Кучер въезжает через портик павильона Орлож. Почтовая карета останавливается перед часовыми, охраняющими парадный вход с колоннадой. Берейтор почтительно открывает дверцу кареты, и первым из нее выходит Коленкур, расстегивая плащ, из-под которого видна позолота мундира. Часовые пропускают приезжих, одетых в меховые плащи и зимние шапки. Часы бьют полночь.
Коленкур, император и Себастьян поднимаются по двойной лестнице, ведущей в вестибюль дворца, быстрым шагом проходят под аркой крытой галереи первого этажа с окнами в сад и стучатся во вторую с конца галереи дверь. Это апартаменты императрицы. Раньше их занимала королева, позднее Комитет общественного спасения свез сюда мебель из Версаля и Трианона и разместил в них армаду секретарей. На стук никто не отвечает. Коленкур продолжает стучать. Слышатся шаркающие шаги. Дверь приоткрывает седой швейцар с взлохмаченными волосами и влажными глазами. На нем ночная рубашка, как и на его жене, испуганно выглядывающей у него из-за спины с фонарем в руке. Обер-шталмейстер понимает, что причиной этого страха является его далеко не светский внешний вид и давно небритое лицо, и распахивает плащ, чтобы показать расшитый генеральский мундир. Но швейцар все так же подозрительно смотрит на них.
— Я герцог Винченцкий, обер-шталмейстер его величества, — шепотом произносит Коленкур.
За спиной швейцара шуршат юбки — к ночным визитерам спешат горничные императрицы. Император снимает с себя шапку и польский плащ. Наконец его узнают, вначале с изумлением, затем с радостью. У швейцара на глазах блестят слезы. Император прощается со своими спутниками:
— До свидания, Коленкур. Вам тоже нужно отдохнуть.
Дверь затворилась. Обер-шталмейстер и секретарь остались одни в темной дворцовой галерее, с их грубых сапог на навощенный пол натекли небольшие лужицы грязной воды.