На крыше Кремля солдаты-гвардейцы сметали принесенную ветром горячую золу и мелкие угольки, светящиеся малиновым светом. Из окон Сената солдаты выбрасывали архивные папки, чтобы лишить огонь дополнительной пищи. Бумаги летали в воздухе, иногда воспламенялись и превращались в хлопья серого пепла. Новые пожары занялись в западной части города, и совсем уж рядом загорелись дворцовые конюшни и арсенальная башня. Ударили в набат. Восточный ветер усиливался, дрожали, звенели оконные стекла.
— Пойдемте, посмотрим, — сказал император, взяв под руку Коленкура.
Мамелюк Рустам открыл дверь, предусмотрительно обернув бронзовую дверную ручку платком. В противном случае он рисковал обжечь руку. В лицо дохнуло сухим жаром.
Свита покинула императорские апартаменты и по парадной лестнице спустилась вниз в клубах дыма и пепла. Одни прикрывали рот и нос платками, другие набрасывали на головы шинель. За Наполеоном и его свитой двинулись гренадеры в серых шинелях и с примкнутыми штыками. Себастьян поглубже надвинул на лоб свою шляпу, поднял воротник плаща и пошел следом.
То и дело люди торопливо смахивали с себя падающие сверху горящие угольки, способные прожечь одежду. У кого-то уже загорелась меховая шапка. Гренадер схватил ее и ударами о ступеньку лестницы погасил пламя. На плацу конюхи и берейторы запрягали бесчисленные интендантские коляски. Лошадей спешно выводили из конюшни, крыша которой с минуты на минуту могла обрушиться. Испуганные лошади ржали, становятся на дыбы, не давая надеть упряжь, били копытами по мостовой.
Близился отъезд. Волнение и суета заметно усиливались, люди с криками метались из стороны в сторону. Чиновники в строгих черных сюртуках заталкивали в свои экипажи ящики с вином, мешочки табака, статуэтки, скрипки. Запыхавшийся полковник подбежал к императору:
— На северной стороне обвалилась стена!
— Сир, Москву-реку необходимо форсировать в самые короткие сроки.
— Выезд через главные ворота, — уточнил Бертье.
Закрытые ворота и пожары серьезно затруднили и без того непростой выезд с территории Кремля. Узкие улочки, которые спускались к реке, оказались перекрыты огненным сводом, местами путь преграждали обрушившиеся части зданий.
— Вот здесь, сир, не было сильных пожаров, и это самое лучшее место для движения.
— Сир, мы завернем вас в наши шинели и понесем.
— Будем возвращаться, — сказал император исключительно спокойным голосом.
Его сюртук уже прогорел в нескольких местах от падающих с неба угольев.
Себастьян был уверен, что вместе с императорской свитой он в числе первых уедет из Москвы, еще задолго до того, как в пламени пожара окажется Кремль. С черным от пепла и дыма лицом он брел по площади. Дойдя до длинной парадной лестницы, по которой поднимался император, он остановился: у молодого человека были слабые ноги, и он быстро уставал от ходьбы…