Гладко выбритое лицо Пуассонара имело фиолетовый оттенок. Свой кабинет он устроил в исповедальне, а столом ему служила снятая с петель дверь, уложенная на бочках. Стопки папок с документами были свалены на молитвенных скамеечках для кающихся грешников.
— Здравствуйте, милейший Полен, — елейным голосом приветствовал слугу Пуассонар.
— Господин инспектор, что вы нынче можете предложить в обмен на это произведение искусства?
Он протянул «ворюге» икону в серебряном окладе.
— Посмотрим, посмотрим, — ответил жулик, поправляя очки на прыщеватом багровом носу.
С видом специалиста он осмотрел икону и, поскоблив оклад ногтем, оценил все в триста граммов серебра. Подумав, он повел Полена, которого все еще мутило от вони, к ризнице, где находилось его жилье и хранились личные запасы. Они прошли мимо сотен ободранных кошачьих тушек, сваленных в кучи в приделе. Отрезанные головы мясники уносили в бадьях в подвал и сваливали там на горы из костей, копыт и прочих гниющих отбросов, ибо выброшенные на свалку и даже закопанные они все равно привлекали собак и волков.
Полен старался не смотреть на рабочих интендантской службы: их окровавленные руки с треском раздирали ребра туш и швыряли потроха в переполненные требухой чаны. Другие, стоя на лестницах, цепляли связки мертвых ворон к веревкам, натянутым между колонн. «Сможет ли когда-нибудь эта церковь вновь выполнять свое назначение?» — спрашивал себя слуга. Камни, как часто повторял учивший его грамоте старый кюре, имеют память. В Руане на колоннах церкви Сент-Уан до сих пор видны отверстия: во время революции республиканские солдаты разместили здесь кузнечный цех, чтобы отливать пули, а медную решетку клироса переплавили в пушку. Но то было другое. Кровь же навсегда окрасит камни и плиты Святого Владимира.
— Я оставил лучший кусок для нашего дорого капитана, — сказал инспектор Пуассонар, вытаскивая из ящика оливковую лошадиную печень и заворачивая ее в русскую газету.
— И это все?
— Увы, господин Полен, это все, зато печенка очень нежная.
— Ну, добавьте еще что-нибудь, господин Пуассонар.
— Ладно, вот еще бутылка мадеры. Вы думаете, что после недельного грабежа можно раздобыть говядину? Наши воины заграбастали себе все!
Запасы заканчивались, в том числе и сухие овощи. Каждый день в окрестные деревни на поиски продовольствия отправлялись команды. Им приходилось уходить все дальше и дальше, испытывая на себе враждебность крестьян. Свежее мясо становилось редкостью, и Пуассонар извлекал из этого прибыль.
— Пусть капитан д’Эрбини попробует пригнать стадо, — пошутил он.