|
| It was not so much that his expression grew more intellectual; this, though it had its share, was not the most peculiar effect. | Они, впрочем, не оживились настолько, чтобы в них отразился ум. |
| Neither was what we call the moral nature so forcibly awakened as to present itself in remarkable prominence. But a certain fine temper of being was now-not brought out in full relief, but changeably and imperfectly betrayed-of which it was the function to deal with all beautiful and enjoyable things. In a character where it should exist as the chief attribute, it would bestow on its possessor an exquisite taste, and an enviable susceptibility of happiness. | Это было скорее чувство нравственного удовольствия, способность к восприятию красоты, которая составляет главную принадлежность некоторых натур, обнаруживая в них изящный от природы вкус. |
| Beauty would be his life; his aspirations would all tend toward it; and, allowing his frame and physical organs to be in consonance, his own developments would likewise be beautiful. | Красота становится жизнью такого человека, к ней одной направлены все его стремления, и если только физические органы его находятся в гармонии с этим чувством, то и само оно получает должное развитие. |
| Such a man should have nothing to do with sorrow; nothing with strife; nothing with the martyrdom which, in an infinite variety of shapes, awaits those who have the heart, and will, and conscience, to fight a battle with the world. | Такой человек не должен знать горестей, ему не с чем бороться, для него не существует мучений, ожидающих тех, у кого достает духу, воли и сознания для борьбы с жизнью. |
| To these heroic tempers, such martyrdom is the richest meed in the world's gift. To the individual before us, it could only be a grief, intense in due proportion with the severity of the infliction. He had no right to be a martyr; and, beholding him so fit to be happy, and so feeble for all other purposes, a generous, strong, and noble spirit would, methinks, have been ready to sacrifice what little enjoyment it might have planned for itself-it would have flung down the hopes so paltry in its regard-if thereby the wintry blasts of our rude sphere might come tempered to such a man. | Для этих исключительных характеров подобные мучения и составляют лучший из даров жизни, но для существа, на которое устремлено в настоящую минуту наше внимание, они были бы горем, небесной карой. |
| Not to speak it harshly or scornfully, it seemed Clifford's nature to be a Sybarite. | Нисколько не умаляя его достоинств, мы думаем, что Клиффорд отчасти был сибаритом по натуре. |