##########но без указания станции —
##########вперед, наугад, что достанется.
Чтоб ждали друзья, позабытые прочно, из прошлого,
чтоб тени вагона стреляли глазами порочными
##########на синие в поле огни,
##########дразня на бегу: догони!
Чтоб ты к остановке тащил чемоданы и сумки,
привычно ворча, что я вечно тяжелое суну,
##########тяжелое, крупно-стеклянное,
##########почти наобум, не заглядывая.
Как жалко, что вместе сегодня нам поздно приехать,
по первому снегу октябрь расставляет прорехи,
##########снег съежился мертвой корой.
##########Но будет наутро второй.
Цветет чугунная ограда,
под снегом лилии горят.
Я еду через мост, мне надо
туда, за мост, за спящий сад.
И так ограда величава
и снежный так богат убор,
что я, к окну приникнув, справа
отображения в упор
не вижу, то есть вижу, только
не я, не я там за стеклом,
другая: Марта или Ольга,
бровей капризных лжет излом,
запахнута под горло шубка,
боярка спущена на лоб,
и забываю злые шутки
реальности, ее галоп,
дыру в протертой рукавице,
дешевый в сетке маргарин…
Я еду через мост. Мне снится:
снег за полозьями горит.
На Крюковом канале
меж двух опор моста
лежали, как в журнале
на плоскости листа,
окаймлены морозом,
впечатанные в лед,
цветы: тюльпаны, розы
и, черт их разберет,
еще какие флоксы,
в гирлянду завиты.
Пусть вечер тьмой облекся,
но видно: на цветы
два брошены кокоса,
мохнатых и смешных.
И тотчас, как с откоса,
писать пускаюсь стих
о том, как новый русский
повздорил на мосту
с невестой и в нагрузку
за ней спустил фату,
цветы, кокосы, банты
в канал – и поканал
на джипе под куранты
шампанского. Финал.
А может, дева, плача,
здесь спрыгнула сама,
да только незадача:
на улице зима.
Лед тонок – не проблема,
его пробью и я,
но коль такая тема,
так где же полынья?
Наверное, невеста
повисла на мосту,
и новорусский с места,
схватившись за фату,
втащил ее обратно.
Их нравы – как кроссворд.
Они родного брата
чуть что – и вмиг за борт.
Нет, за́ борт, извините.
Не пей, мой друг, коньяк,
когда луна в зените,
а за окошком мрак!
«Он просто кочует из дома в дом…»
Он просто кочует из дома в дом
и сеет вокруг тоску.
Покурит, кофе попьет, потом
уходит, как по песку,
увязнув в прощании и пальто,
глядит безнадежным псом.
И стыдно становится мне за то,
что дар его невесом.
Он нищ, и его не прокормит жена,
поскольку нет таковой.
Он будет писать во все времена
о небе над головой,
которое знает по слухам, боюсь.
Он пресен, как хлеб, и тих,
считая, что с миром случайный союз
сам должен к нему прийти.
Я после его посещений больна,
но кто ему даст вина?
«Какой попутчик подставлял плечо…»
Какой попутчик подставлял плечо,