чтоб я могла вздремнуть в ночном вагоне,
где каждый стык под колесом влечет,
как старые пластинки на «Ригонде»,
бренчать бутылок потные ряды
(пустая тара данью проводнице
связала тамбур – коридор впритык,
в их плотной зелени не проскочить и спице)?
Какой попутчик приносил стакан
с несладким тепловато-рыжим пойлом,
чтоб мной разбитый сей Грааль стекал
в рюкзак, таращившийся вазою напольной,
зовя на пиршество поджарых местных мух,
и дерматиновая шторка на окошке
вспухала от невысказанной вслух
обиды и признаний понарошку?
Какой попутчик шел со мной курить
и пепел стряхивать в измятую жестянку
под приглушенное луною попурри
пейзажей от стоянки до стоянки?
Какой попутчик целовал меня,
а после мы въезжали, словно в пойму,
в разлив пристанционного огня?
Из всей поездки лишь его не помню.
Приход гусар в провинцию. Этюд,
изученный по сотне описаний.
Вот пожилым прелестницам поют
о сладости объятий и лобзаний,
вот занавеску ручка теребит,
супруг дородный дрыхнет на перине.
Наутро у жены усталый вид.
– Где мой кисет? – Мы свату подарили.
– А три бутылки, этих, божоле,
что, тоже свату? – И жена рыдает.
Приход гусар хранится в хрустале
всей женской памяти, а годы за годами
уходят и уводят героинь
переживаний местных и масштабных,
но современный взгляд куда ни кинь,
не модно из огня таскать каштаны.
Военное училище. Окрест
два садоводства, маленький поселок.
К концу сезона женам надоест
пейзаж, застиранный за лето, невеселый.
Курсантики шныряют по садам,
цыганят яблоки у жадных садоводов.
Хозяйка крикнет из окна: «Не дам!» —
а после загорюет отчего-то.
В натопленной каморке не уснуть,
перед глазами стриженый затылок.
Ах, если бы курсантика вернуть
да покормить, покуда не остыла
еда ли, бабья жалость или боль
по молодости без огня, азарта.
Забывшись, в третий раз насыплет соль
в кастрюлю с супом, сваренным на завтра.
«Купчиха за чаем потела…»
Купчиха за чаем потела,
тек бисер на лоб из-под кички.
И время тогда не летело,
а шло, уважая привычки
ее бесконечного быта.
От лип на дворе пахло медом.
Сомлевшей хозяйкой забыта,
левретка спала под комодом.
Три пестрые курицы в грядки
залезли, а дворне нет дела.
Но было, все было в порядке,
и время еще не летело.
Мы чай пьем, случается, тоже,
но всё на бегу, между прочим.
А дни – как свиданья в прихожей
и даже немного короче.
«Не прекратится движенье вовек:..»
Не прекратится движенье вовек:
эскалатор метро – как пресс-релиз,
счастливые любовники едут вверх,
несчастные любовники едут вниз.
Несчастным прощаться – и по домам,
объятья стряхнув, как в прихожей пальто,
бежать от охотницы мелодрам