– Видите! Видите, как мерзкое создание жмется к своей хозяйке! Это отродье дьявола! Эта женщина не сестра Евы, она – нечестивое орудие Сатаны!
Килпек поднял палаш над головой, и Бесс увидела, что он собирается обрушить его на мать.
– Нет! Нет! – закричала она, бросаясь вперед.
Она обвила маму руками, не обращая внимания на разбегавшихся бесов, и прикрыла ее своим телом.
– Нет! – выкрикнула она, глядя в глаза Килпеку.
На мгновение его клинок завис в воздухе, угрожая оборвать жизни Энн и Бесс одним могучим ударом. В этот миг бесы бежали. В мгновение ока их не стало, а с ними исчезли шум и хаос. Бесс не сводила с Килпека глаз, бросая ему вызов, зная, как знал и он сам, что не имеет права лишить ее жизни. Медленно, с огромным усилием, он опустил клинок, не причинив никому вреда. Изабел Притчард, плача, сидела на полу. Преподобный Бердок принялся молиться. Под стулом старой Мэри разлилась дымящаяся лужа, и в воздухе повисла кислая вонь горячей мочи.
7
По деревне быстро разошлись новости о случившемся ночью. Когда Энн и старую Мэри во второй раз вывели на суд магистрата из камер, в зале яблоку негде было упасть, и констебли с трудом поддерживали порядок. Советник Уилкинс долго и громко колотил молотком, чтобы добиться тишины. Рассудок вернулся к старой Мэри лишь настолько, что она смогла произнести бессвязное признание. Казалось, женщина оставила всякую надежду на то, что ее душа еще может быть спасена. Ее показаний в придачу к тому, что сказали мистрис Уэйнрайт и вдова Дигби, хватило бы, чтобы осудить обеих обвиняемых. Но после того, что видели наблюдатели, в подобных показаниях едва ли была нужда.
Голова Бесс кружилась от недосыпа и страха. Она боялась, что сходит с ума. Боялась, что мать уже не спасти. И боялась силы, которая послала к матери тех тварей. Что все это значило? Кем стала ее мать? Это и была цена, о которой она отказалась говорить? Цена, которую ей пришлось заплатить Гидеону, чтобы спасти жизнь дочери?
Натаниэль Килпек поднял руку, призывая к молчанию. Когда в конце концов унялись все беспокойные зрители, он заговорил, и его пронзительный голос выдал волнение, которое ему до сих пор удавалось скрывать.
– Мы слышали показания свидетельниц, обе они – благочестивые женщины, уважаемые в этом приходе. Мы выслушали признание Мэри, стоящей перед нами, в том, что она ведьма.
На галерее зашипели от ненависти и смятения.
– Прошлой ночью я лично, вместе с другими присутствующими здесь, был свидетелем богомерзкого зрелища: четыре отвратительных беса явились сосать срамные части несомненно опаснейшей ведьмы, что стоит передо мной!