С этими словами он дрожащей рукой указал на Энн. Толпа ахнула и разразилась топотом и криком.
Охотник на ведьм подождал, пока все стихнет, прежде чем продолжить.
– Ужасы, открывшиеся нам, были таковы, а свидетельства так бесспорны, что я отправил в верховный суд гонца с прошением о немедленном и скорейшем принятии мер по данному делу. Могу вас уведомить, что я получил извещение о том, что нет нужды ждать квартальной сессии или переправлять этих… женщин в суд Дорчестера. Я наделен полномочиями огласить решение, основанное на собранных свидетельствах, и вынести приговор, в этом самом месте, сегодня же, поведать о том, какова природа их преступлений.
Толпа ликующе заголосила. Килпек повысил голос, чтобы перекричать ее, на этот раз он не стал ждать, пока воцарится тишина.
– Мэри, приходская повитуха, мы выслушали твое признание и приняли заявление о виновности. Да смилуется Господь над твоей душой. Энн Хоксмит, ты слышала выдвинутые против тебя обвинения. Тебя обыскали и нашли метки дьявола и все необходимое для выкармливания фамильяров. Я лично был свидетелем того, как Сатана посещал тебя в облике нечестивых созданий. Все присутствующие здесь видели, как бесы радуются твоему обществу. Тебе есть что сказать в свою защиту?
В зале наконец-то стало тихо. Все напрягли слух, чтобы услышать, что ответит Энн, вытянули шеи, чтобы лучше разглядеть невесту дьявола, столько лет жившую неопознанной среди них. Бесс задрожала. Женщина осмотрелась, словно изучала лица тех, кто пришел поглазеть, как ее приговорят. Встретившись взглядом с дочкой, она слабо улыбнулась и снова повернулась к магистратам.
– Я не могу сказать ничего, что смягчило бы каменные сердца, – ответила она.
– Ты по-прежнему утверждаешь, что невиновна? После всего, что мы видели? – спросил Килпек.
– Я невиновна в том, в чем обвиняют меня вдова Дигби и Гуди Уэйнрайт, это правда. Я никому не причинила вреда.
– Обвинения в maleficia – лишь один из вопросов, рассматриваемых в суде. Колдовство само по себе карается смертной казнью, это тебе должно быть известно.
Энн ничего не ответила.
Преподобный Бердок склонился вперед, сложив руки в замок.
– Ради любви к Богу, женщина, ради спасения души от вечных мук ты не хочешь признаться и просить милости суда и Господа нашего?
Энн подняла на него спокойный взгляд.
– Мне больше нечего просить у Бога, – заявила она.
Преподобный отпрянул, словно его ударили.
– Как дошла ты до столь жалкого, безбожного состояния, женщина?
– Не женщина, а ведьма! – выкрикнул кто-то в зале, и вскоре все подхватили этот крик.