Но ребята даже не пытались определить глубину хода. Все трое замерли от ужаса, не в силах пошевелиться, потому что глазам их открылось страшное зрелище: в новом проходе кто-то стоял. Невысокая безлицая фигура белела в темноте, ослепительно яркая в свете фонариков на фоне черной земли.
И вздох… Тяжкий, стонущий вздох…
Первым не выдержал Лис. Бросив лопату и коротко взвизгнув, он бросился назад по проходу, опрокинув стоявшую у него на пути Белку.
Клим, чувствуя, как в груди разливается могильный холод, тормозящий все разумные действия, мысленно приказал себе отключить чувства и, не раздумывая, схватил Белку за локоть, поволок за собой, не слушая, что она пищит. Он только набирал и набирал ход, словно локомотив, движущийся под гору.
Впрочем, Белка уже и не пищала. У нее перехватило дыхание от испуга.
Добравшись до узкого лаза у выхода на поверхность, Клим, разумеется, пропустил даму вперед: Белка полезла первой и так брыкалась – или сам Клим излишне спешил, подставляя голову под Белкины кроссовки…
В общем, наверх он выбрался с основательной гулей под глазом, но ни о чем не жалел.
Летний сад застилали синие сумерки, а они стояли с Белкой друг напротив друга, ослепляя один другого не выключенными фонариками и тяжело дыша.
– Где Лис? – спросил наконец Клим, осторожно трогая фингал: синяк под глазом наливался кровью и начинал болеть.
– Удрал, гад, – сказала Белка. – Втопил как подорванный. Только пятки сверкали. Никуда с ним больше не пойду. Трусло.
И вдруг засмеялась:
– А здорово мы… Нет, правда, здорово?
Клим усмехнулся, икнул, и его тоже прорвало.
Хохоча, он показал Белке на ее непогашенный фонарик и сломался пополам, упав на колени.
– Блин!.. Мама дорогая! Выключай уже. Тут вон везде… фонари… горят…
– Ага. И ты тоже… фингалом светишь!
Они смеялись, заходились от хохота, хотя никаких причин для смеха вроде и не было. Но они ржали, будто им в рот залетели целые мириады смешинок.
– Блин, хохотун напал. А нехило мы… А ты?.. А я…
Первой успокоилась Белка.
– Болит? – сочувственно скривилась она, легко дотрагиваясь до лица Клима.
– Пустяки. – Клим состроил презрительную гримасу. И уже всерьез спросил: – А как думаешь… Там… это был Белый?
Белка всхлипнула, проглотив последний смешочек, пожала плечами:
– Не знаю.
– А пойдешь со мной еще раз?
Белка подняла на Клима карие глаза с желтой искрой – в темноте они казались совсем черными, но он знал, как выглядят ее глаза, он помнил это.
Клим сказал:
– Надо же все-таки выяснить – кирпич там или что… Внизу. А?
– Почему нет? – ответила Белка.
Выбравшись из Летнего сада, они разошлись.