На другой день, набравшись смелости, Климова все же решилась подойти к подруге.
– Рит, я сегодня вечером не смогу пойти с вами и завтра тоже, в общем, знаешь что, гуляйте лучше одни, без меня, как раньше…
Озерцова, казалось, ничуть не удивилась.
– Это из-за Володьки, да? – прямо спросила она.
Наташа кивнула.
– Ты моя подруга, и я не хочу тебя обманывать. Я не хочу встревать между вами, понимаешь. В последнее время я чувствую себя ужасно виноватой перед тобой, только не знаю в чем… В общем, я так больше не могу. – Выговорившись, она почувствовала, что с души словно камень свалился.
– Да не терзайся ты так, все нормально, – успокоила ее Марго, – я поговорю с Володькой.
– О чем?
– Ну… Видишь ли, только давай без обид, мы тут с ним недавно поспорили….
– То есть как поспорили, про что? – опешила Наталья, пристально глядя на подругу.
– Про тебя, – ничуть не смутилась Озерцова. – Понимаешь, Наташ, все очень просто, Крав заявил, что, если он захочет, то не пройдет и месяца, как ты по уши в него втрескаешься, словно все эти школьные дурочки, и будешь бегать за ним как собачонка. Но я-то тебя хорошо знаю…
– И что же достанется победителю? – перебила ее Климова, не узнав своего голоса.
– Мне, если выиграю я, – французские духи. Представляешь, «Клима», такие классные…
– А если выиграет он?
– Я ему книжку Ефремова обещала отдать, «Лезвие бритвы» называется. Крав ведь помешан на этой литературе. Вот только где ее взять? Мне мать с работы вместо нее «Тайс Афинскую» принесла, по жребию вытянула. У них там сейчас книги так распределяют. Наташк, а ты что, действительно в него влюбилась?
Наташа ничего не ответила, но назавтра отозвала в сторону Марго и Владимира и молча протянула новенький, взятый из семейной библиотеки томик Ивана Ефремова.
– Зачем это? – не понял Кравченко.
– Ты выиграл, Володя, просто у Ритки сейчас нет этой книги, а у меня есть. – Она повернулась и ушла, оставив их объясняться вдвоем.
Больше всего ей хотелось укрыться от всех и умереть. К ней никто не пришел, да и телефон не разрывался от звонков. Она проревела в подушку всю ночь, а утром, пряча от матери опухшие от слез глаза, собралась и пошла в школу.
Первым уроком была алгебра – контрольная.
– Что с тобой, ты не заболела, часом, Наташа? – участливо спросила математичка.
Климова отрицательно покачала головой, пытаясь сосредоточиться на заданиях под любопытными взглядами одноклассников.
– Наташ, – тихо позвал ее Кравченко, сидевший сзади. – Наташ, – он слегка коснулся ее плеча.
– Клавдия Михайловна, мне отсвечивает с доски, можно я пересяду на первую парту? – попросила она.