– Убийство… – Анатолий продолжал все глубже заглатывать наживку. – Но мы же говорим не о человеческих жертвах. Хотя и такие случаи в истории были. Лишить любое существо жизни… Это ломает и душу того, кто решается на такой шаг. В этом и кроется особое таинство, – он понизил голос. – Переломить себя, испытать от убийства ту же боль, что испытывает жертва, умереть с ней и возродиться. Но не ради собственной прихоти.
– Разве? – усмехнулся Вадим. – Но ведь вы же сами сказали, что в этом и заключается индивидуальный мистический опыт жреца. Его эгоистический опыт.
– Нет, – Анатолий вдруг как будто отстранился, закрылся, тон его стал сухим и отчужденным. – Он выполняет долг. Когда от его деяния зависит жизнь всей общины. Существование мира. Пусть маленького, отдельно взятого, но мира.
– По-моему, это лишь высокие слова. – Странно, но Вадим поймал себя на искренности. Он не испытывал таких высоких чувств, перерезая кому-то глотку. – Убийство грязное и неблагодарное дело.
– Как вы говорите об этом! – Анатолий посмотрел на него неприязненно, с вызовом. – Будто знаете по опыту.
– А вы нет? – Вадим позволил себе развлечься, отвечая противнику таким же прямым ударом.
– Что вы этим хотите сказать? – И вот его собеседник вновь напрягся.
– Да ничего особенного. – До этого момента Вадим полулежал в кресле, но сейчас сел прямо. Как же это оказалось нелегко. Он слишком расслабился. Право же, будто он отравился, при том что не пил спиртного, да и не ел с утра. Но ведь это привычно, он вообще привык обходиться малым количеством пищи, ему хватало жизненной энергии и так. Нет, это просто от того, что конец уже близок. Это просто результат стресса. – Хотя… Будем честными, Анатолий, – он с удовольствием наблюдал, как меняется выражение лица его жертвы. Их не представляли друг другу. И противник был неприятно удивлен, что случайный собеседник знает его имя. – Мне кое-что известно о ваших делах. Вашем вероисповедании и о том, как вы получаете свой индивидуальный мистический опыт.
– Откуда? – и опять та же отстраненность, тот же сухой, настороженный тон.
– Будем говорить об этом здесь? – Вадим позволил себе уже открытую издевательскую улыбку. Он хотел сделать и широкий театральный жест, обвести рукой залу, но… Как же не хотелось ему двигаться.
– Вы правы, – Анатолий резко и пружинисто поднялся со своего места. – Надо найти уголок потише.
Вадим кивнул, скрывая досаду. Все же надо вставать, идти, совершать какие-то действия. А тело будто налилось свинцом. Та расслабленность, что так радовала его всего несколько минут назад, теперь мешала. Да что же с ним такое? Может, какая-то банальная простуда, которую он не заметил и перенес на ногах? Хотя он даже не помнил, когда болел в последний раз. Нет. Это просто усталость, просто нервы, в ожидании последнего решающего момента в его идеальном плане, который продолжает так удачно складываться. Слишком легко и быстро. Но разве это плохо?