— Поймал Рабинович золотую рыбку. Рыбка, как обычно, предлагает три желания.
Рабинович задумался, почесал лысину:
— Хочу вместо «Нивы» крутую тачку, дом на Средиземноморском побережье, три миллиона долларов. Это, значит, раз!
Они вмести расхохотались, но громче всех смеялся водитель «Нивы» Павел Иванович.
Еще на подъезде к хлебозаводу журналист и оператор обсудили, что и как будут снимать, хотя могли этого не делать. Петрова и Штерн вообще могли просто обменяться взглядами, и каждый бы сразу понял, что от него хочет партнер. Телевидение — труд артельный, здесь люди — как сообщающиеся сосуды, один без другого работать не сможет, да и результат работы общий, один на всех.
— Меня в кадр бери. Материал будет с места событий, — бросила она, разматывая шнур микрофона.
— Понято, понято, — отозвался Штерн.
— Интервью по ходу.
История хлебозавода для всей большой России интереса не представляла, но маленький Угорск, всю жизнь гордившийся, что сам себе печет хлеб, очень бережно относился к местной пекарне. Заводик был небольшой, но с достойным ассортиментом хлеба. Венцом творения хлебозавода считались баранки — ванильные, лимонные, славянские, сдобные, сахарные с маком. Угорский хлеб выгодно отличался структурой мякиша, рыхлой и мягкой, с ароматом тмина, и вкуснющей хлебной корочкой, которая хрустела и тогда, когда хлеб уже остывал. Но была еще одна немаловажная деталь в этом процессе: хлебозавод был прибыльный, муниципальный, недавно втихаря обанкроченный и как раз передаваемый в частные руки. Идея перевода хлебозавода в руки партнеров принадлежала, конечно, Семен Палычу Чистову. Схема была простая и неоднократно уже использованная в городском хозяйстве Угорска: сначала предприятие накачивали государственными деньгами, а затем превращали в банкрота и назначали конкурсного управляющего. Депутатам про эту операцию знать не полагалось.
Толпа женщин в белых халатах, накинутых на цветные платья, у хлебозавода гудела.
— Мэра сюда! Безобразие! Почему опечатывают здание? Что за люди в масках?
Красивые были работницы, ладные, даром что у печи стояли, сами как круглые румяные шанежки.
Люди в масках действительно опечатывали складские емкости, бункер, где обычно задерживается и ссыпается мучная пыль. В помещении летали упаковочные материалы: бумага, полиэтилен, целлофан, пленки и пакеты. Наталье казалось, что все это бумажно-целлофановое богатство разложено для урока по созданию интерьерных вещиц. Сейчас в класс войдет учитель, и урок труда начнется.
— Снимать здесь нельзя, — человек в маске был непреклонен.