Толпа туристов окружила гида на Площади Согласия. По виду — наши. Это неистребимо. Я узнаю их даже когда они во всем от Версаче. Гид рассказывает, что установленный в центре площади обелиск рассказывает о египетском фараоне Рамзесе Первом. Из толпы следует вопрос: «А чего этот Рамзее в Париже делал».
«Все смешалось в этом доме, — добродушно постукивает молодого человека по лбу его седовласая соседка по автобусу. — «Бедная Лиза» и «Мона Лиза», Джоконда и Анаконда, Карамзин и Леонародо да Винчи, Париж и Мухосранск…» Все смеются. Слышно, как позвякивают утренние льдинки фонтанов Лувра. И кажется, что стеклянная Пирамида Пея тоже подрагивает от хохота…
А Карамзин… Он, кстати, бывал в Париже, почти 200 лет назад. Но первое его от него впечатление очень сходно с ощущением и современного русского человека, который оказался в Париже впервые:
«Я в Париже! — писал автор «Истории Государства Российского». — Эта мысль производит в душе моей какое-то особливое, быстрое, неизъяснимое приятное движение… “Я в Париже!” — говорю я сам себе и бегу из улицы в улицу…» По Парижу надо ходить: из машины его не поймешь и по-настоящему не увидишь. Бежать же приходится, потому что хочется, как можно больше увидеть. А, как правило, дней в Париже у туриста — раз два и обчелся. К счастью, Париж — город, относительно небольшой, и обежать его достопримечательности за пару дней все же можно. Во всей Франции — 56 миллионов жителей. А посещают ее ежегодно 65 миллионов туристов. Причем большая их часть непременно едет в Париж, Версаль и Евро-Диснейленд. Последний по популярности побил уже Собор Парижской Богоматери, Версаль и Эйфелеву башню. В гостях у Микки-Мауса ежегодно бывает не меньше 13 миллионов человек. На Эйфелеву же башню поднимаются всего 8 миллионов. Чуть побольше, чем на Монмартр.
Моя московская знакомая абсолютно уверена в том, что теперь в Москве ну почти все так, как в Париже. «Назовите мне, — требует она от меня с не терпящим возражений патриотизмом, — ну чего у вас тут в Париже есть такого особенного, чего у нас нет в Москве? У нас, — бросает она на весы затеянного ей же самой спора самый весомый аргумент, — даже киви есть. Ну а этого вашего сыра рокфора, так вообще завались. Сыра теперь в каждом магазине сортов по тридцать. Вино французское есть, духи французские есть, бутиков — счета нет. Хоть от «Нины Риччи» одевайся, хоть от Кардена. Были бы деньги, из «Шанели» номер пять ванны можно принимать». Она так мне хочет доказать, что в Москве уже «полный Париж!», что даже говорит в рифму к своему собственному удивлению, и это ей лишь прибавляет уверенности в ее правоте. Я и не спорю. Действительно, были бы деньги. И все же в Москве нет главного. Нет Парижа!