| I can neither acquit nor condemn. I simply cannot judge. | Ни оправлять, ни обвинять - вообще судить не могу. |
| You are the mother; you alone know how to deal with us children. | Вы - мать, вам одним известно, как с нами, вашими детьми, поступать. |
| You have the right to reward us if we deserve it, and chastise us if we are guilty. | Заслужили мы - вы наградите нас, провинились -накажите. |
| Our duty is not to criticise, but to obey. | Наше дело - повиноваться, а не критиковать. |
| And if at the moment of parental wrath you exceed the measure of justice, even then we dare not grumble, for the ways of Providence are hidden from us. | Если б вам пришлось даже и переступить, в минуту родительского гнева, меру справедливости - и тут мы не смеем роптать, потому что пути провидения скрыты от нас. |
| Who knows, perhaps it was necessary. | Кто знает? Может быть, это и нужно так! |
| Our brother Stepan has acted basely, unspeakably, but you alone can determine the degree of punishment he deserves." | Так-то и здесь: брат Степан поступил низко, даже, можно сказать, черно, но определить степень возмездия, которое он заслуживает за свой поступок, можете вы одни! |
| "Then you refuse to help me? | - Стало быть, ты отказываешься? |
| You would have me get out of this affair as best I can?" | Выпутывайтесь, мол, милая маменька, как сами знаете! |
| "Oh, dearest, dearest, how you misunderstood me! | - Ах, маменька, маменька! и не грех это вам! |
| Goodness, goodness! | Ах-ах-ах! |
| I said, that however you might be pleased to dispose of brother Stepan's fate, so shall it be, and you-what horrible thoughts you ascribe to me." | Я говорю: как вам угодно решить участь брата Степана, так пусть и будет - а вы... ах, какие вы черные мысли во мне предполагаете! |
| "All right. | - Хорошо. |
| And you?" she turned to Pavel Vladimirych. | Ну, а ты как? - обратилась Арина Петровна к Павлу Владимирычу. |
| "Do you want my opinion? | - Мне что ж! |
| But what's my opinion to you?" said he, as if only half-awake. However, he braced himself unexpectedly and went on: "Of course, he's guilty. Have him torn to pieces-ground to dust in a mortar-it's settled in advance. What am I in this?" | Разве вы меня послушаетесь? - заговорил Павел Владимирыч словно сквозь сон, но потом неожиданно захрабрился и продолжал: - Известно, виноват... на куски рвать... в ступе истолочь... вперед известно... мне что ж! |