Объяснить хочу:
– За рекой, – наша сторона. На которой мы живём. Потому её и называем эта.
– А та где? – он спрашивает.
– Там, где ты стоишь. На ней люди с другой стороны живут. Потому её и называем – та сторона.
Не понимает.
– Мудаки талхакские. Как может быть той сторона, на которой мы находимся?
Ещё раз объясняю:
– Это которые на ней живут называют её этой, а нашу – той. Мы-то про здешнюю всегда говорим та сторона.
Гург-волк сердится, железные зубы скалит:
– Ты, кери-хар, голову мне не морочь! Та, эта – какая разница?! Вперёд, пацан! Шевели коленями. Беги, дорогу показывай.
Бежим. По мосту проносимся. Наверх, к нашему гузару, подниматься начинаем.
– Где искать?! – Гург сердится. – Ни хрена тут у вас не поймёшь…
– Эй, смотри, Рембо идёт! – Шухи кричит.
Действительно, навстречу по улице Рембо спускается.
– Брат-джон, что такое? – Гург спрашивает.
– Э, билять… – Рембо говорит, на землю сплёвывает.
– Покажи, – Гург приказывает.
Идём, мне страшно. Не к нашему ли дому ведёт? Прошу: «Дедушка Абдукарим, отведите беду. Сделайте так, чтобы наши не пострадали». Сам думаю, если что плохое случилось, поздно просить. Раньше надо было умолять. Но заранее как попросишь? Никогда не знаешь, что будет. Конечно, мы наших дедов-духов всегда почитали, никогда не забывали, всегда им уважение оказывали, вечером накануне пятницы вместе собирались – для них молитвы читали, их имена вспоминали… Мы повода не давали, чтоб на нас гневаться. Неужели нас оставят, в помощи откажут?
Рембо ребят к дому Салима, соседа, что ниже нас живёт, приводит. Когда подходим, сразу замечаю – выше Салимова двора, на крыше нашего дома отец стоит. Будто камень с души падает. Я радуюсь. Спасибо дедам-духам! Богу тоже спасибо… Через калитку к Салиму во двор входим, мне опять страшно становится. Во дворе убитые Салим и Зухро на земле лежат.
Рембо говорит:
– Эти горцы совсем дикие. Как звери. Никакой культуры нет. Их женщины не понимают, как с мужчиной себя вести.
Гург-волк говорит:
– Кончай философию. Скажи, что делать будешь?
Рембо говорит:
– Раз баба не дала, ослицу поймаю.
Ребята смеются. Шухи-шутник говорит:
– Тебе только ослиц и охаживать.
Рембо злится:
– Ослицу для тебя приведу. Себе другую бабу найду.
Ребята опять смеются. Шухи говорит:
– Даврон шутить не любит. Приказал кишлачных не обижать.
– Э, Даврон кто такой?! – Рембо говорит. – Что он сделает?
Подумал, говорит:
– Я сам Даврон.
Говорит:
– Обиженных нет. Был один, – на мёртвого Салима, нашего соседа, кивает, – уже не обижается.
Ребята смеются.
– Ладно, – Рембо говорит, – что-нибудь придумаем. Скажу, он первым начал стрелять – я защищался.