Ударит или нет? Психиатры утверждают, что дауны не агрессивны. Но вряд ли кто-нибудь из них наблюдал дауна «при исполнении».
– Молодец, Милисá! – одобрили мужики. – Вдарь ему. За непочтительность.
– Арестуй его…
– В зиндон посади.
Они развлекались от души. Радовались как дети приходу эшона и тому, что зрелище, тамошо, становится все более и более увлекательным. Они словно забыли, что решается их судьба.
Я наблюдал за физиономией Зухуршо – на ней крупным планом разворачивалась не менее драматическая картина. В первых кадрах всплыла досада, затем – резким монтажным стыком – вспыхнуло раздражение, которое постепенно, наплывом, трансформировалось в гнев. Понизу задёргались субтитры, белые на чёрном: «Не сметь! На кого вылупились?! Всем на меня смотреть».
Зухуршо нащупал кобуру, вытащил пистолет, поднял его над головой и выстрелил. Стереофоническое эхо заметалось между склонами ущелья, словно включились гигантские концертные колонки. Толпа застыла и уставилась на Зухуршо. Переключив на себя внимание, он скомандовал:
– Убрать девону! Асакола за самовольство – выпороть. А вы, святой эшон, сюда идите… Гадо, проводи их.
Гадо и один из троглодитов направились было к эшону, но тот поднял ладонь, приказывая остановиться:
– Не трогайте старосту. Я его прощаю.
Из толпы выскочили два парня и утащили дурачка от греха подальше. Горох – бочком-бочком спрятался за спину эшона. Гадо с телохранителем замялись в нерешительности. На тёмной физиономии Зухуршо замелькало начало новых субтитров: «Один я имею право…» – и… плёнка оборвалась. Он пересилил себя, сдержался и повторил:
– Прошу сюда.
Впервые, пожалуй, я видел, как Зухуршо подчинился разуму, а не эмоциям. Знать, очень ему нужен эшон в качестве союзника, а не противника. Однако святой человек в союзники не спешил.
– Я сяду здесь.
Из массовки, как рабочий сцены в синем халате, выскочил рыжий парень, сорвал с себя халатишко, расстелил на земле и, почтительно поддерживая эшона, помог ему угнездиться. Эшон сел, скрестил ноги и выпрямил спину. Н-да, картинно… Сразу видно – мудрец! Народ зашептался. Безмолвное послание было принято. Эшон как бы объявил, что остаётся заодно с массами, с бедными и сирыми. С первых же минут он выигрывал по очкам.
На прямое столкновение Зухуршо не решился. Изобразил хорошую мину при плохой игре – милостиво кивнул: «разрешаю остаться там, где сели» и, возвысив голос, то ли продолжил старую, то ли начал новую речь:
– Эй, люди Талхака, богачи, живущие в нищете! Не устали ещё от своей бедности? Не наскучило вам пробавляться пустой похлёбкой из травы? А рядом – золото, протяни руку и бери…