— На него сыпались приглашения из кучи университетов. Он мог поступить куда угодно. У Лайла было блестящее будущее.
— Как и у погибшего парня.
Паркер виновато кивнул:
— Неделя выдалась нелегкая. Обряд посвящения покатился псу под хвост. У парня случился анафилактический шок. Что только ни делал Эл, чтобы ему помочь…
— Какой еще Эл?
— Лайл. Так мы его тогда называли. Тем не менее, парень умер. Эл взял вину на себя и отсидел три года за непреднамеренное убийство. — Ник поерзал. Чувство вины его просто-напросто съедало изнутри. — Идея была моя, но, поскольку Эл был президентом братства, он решил взять всю вину на себя. За всех нас.
— Парень умер во время обряда посвящения в братство, где президентом был Фиске. Как бы то ни было, именно Лайл был в ответе за произошедшее.
— Ага, — кисло улыбнулся Паркер, — он сказал то же самое. Только не он был виноват, а я.
— Напрямую?
— Да. — Покашляв в кулак, Ник не стал опускать руку, а прижал кулак ко рту, словно заново переживал весь ужас того дня. — Мы должны были выкрасть новичков, надеть им на головы мешки, затолкать в фургон и высадить на Сентрал, в самой неблагополучной части. Само собой, новички были в одних трусах. Лайл сказал, бросать их в таком виде опасно, поэтому мы немного попетляли и высадили новичков посреди кампуса.
— Похоже на самое обыкновенное посвящение.
— Так бы и было, если бы я, черт возьми, сделал свою работу. Мне поручили проверить медкарты новичков, но в тот день у меня был важный экзамен, и до медицинских записей руки так и не дошли.
— Хреново.
— У одного из новичков была аллергия на арахис, а в мешках как раз арахис и хранился.
— Проклятье…
— Я понятия не имел, что у кого-то может быть такая реакция. Всегда думал, что для этого нужно проглотить то, на что у тебя аллергия.
— Что ж, получать новые знания подобным образом — не самый лучший вариант.
— Позже нам сказали, что у парня так быстро отекло горло, что он даже на помощь позвать не успел. — Паркер отвернулся к окну. — Я его убил. И только потому, что Лайл был президентом, а СМИ со всех сторон обступили окружного прокурора, Лайла обвинили в непредумышленном убийстве.
А я-то думала, у Паркера совести нет.
— Ладно, вы чувствуете себя виноватым, и я понимаю почему, но при чем тут текущее расследование?
Сцепив зубы и сощурившись, Паркер впился в меня жестким и решительным взглядом.
— Он не пойдет на дно за то, чего не делал, Дэвидсон. Я этого не допущу.
— Вот только улики вполне убедительны.
Впрочем, улики всегда убедительны, именно поэтому люди приходят ко мне. Я для них — последняя надежда. Последний отчаянный рывок. Хотя Паркеру я об этом ни за что не скажу.