Сработало. Горгуль стремительно миновал желудок и исчез. Как не бывало.
Осталась ещё одна задача: разрушить иллюзии Катерины. А то она уже просила рассказать, сколько невинных девственниц Талик спас от насильников. То ли Катерина списала молчание Виталия на «потрясающую скромность» героя, то ли он умудрился кивнуть невпопад на вопрос «спасал ли?»… Писатель Золотов покончил с решением внутренней проблемы как раз к началу её расспросов о подробностях спасения:
— А она была блондинка или брюнетка?
— Кто? — Хрипло уточнил Талик.
— Девушка, которую Вы спасли.
Начинать надо было с главного — с разъяснения «кто есть кто» и сколько этих «кто» обнимаются сейчас с Катериной и криво отражаются в её кастрюле.
— Кто из нас спас? — Голосом Витольда уточнил писатель Золотов, заставив Катерину вздрогнуть.
Попаданка стащила с головы свой кухонный шлем, следом полотенце — чтобы тоже не мешало обзору, и уставилась на Талика широко распахнутыми карими глазами.
— О! У Вас есть такие же благородные друзья? А где они сейчас?!
— Все при мне, — заверил Талик попаданку. Горло уже почти не саднило. Наверное, сказывалась магически-демоническая регенерация. — А точнее… — последовала эффектная пауза, — все во мне. Позвольте представиться ещё раз.
Писатель расслабился и разрешил сущностям высказаться вслух:
— Витольд, — снова рыкнул демон, демонстрируя свой голос.
— Витас, — почти тявкнул оборотень.
— Бутончик, вампир, — смущённо пролепетал любитель прелых груш.
— Маг, — солидным баритоном обозначил себя Бормотун. — Эти несносные сущности, — демон, вампир и оборотень, — пояснил он, — предпочитают клички. Скажут, что я — Бормотун, не верьте. Виталиас Петровичус, к Вашим услугам.
— Ха, — попытался встрять демон.
Но Талик его перебил:
— Есть ещё пятый. Но мы его отправили в ссылку. Как развратника. А я… Виталий Петрович Золотов. Писатель, — гордо завершил Талик.
Попаданка обмякла в его объятиях, кастрюля выпала из безвольно повисшей руки и с жалобным звоном пересчитала камни на дороге.
Конвоир спешился, подобрал изрядно пострадавшую утварь и посмотрел на Талика с нескрываемым сожалением.
— Ну, и ты считаешь себя умным, Виталий, Писатель Петрович? А?
— А что?! — Талик пожал плечами и крыльями, — меня никто не предупреждал, что о писательстве нельзя рассказывать. Писать нельзя, слышал, но о соблюдении тайны писательской деятельности заранее предупреждать надо было.
Эльф на его оправдания только кастрюлей махнул.
— На, — протянул он «шлем» Талику, — отдашь своей жене-невесте, когда очнётся.
— Какой жене?
— Этой вот, — кивнул конвоир на шевелящуюся Катерину. — Она только что влюбилась в новый гарем. Ты бы попробовал сочинить какое-нибудь разубеждающее произведение. О красоте моногамии, например. Хоть в стихах, хоть в прозе. Думай. В твоих же интересах.