— И горящую избу на скаку остановит, — вслух пробормотал Талик, совершенно ошалев от нахлынувших чувств.
— Кто избу на скаку остановит? — дёрнулась в его объятиях Катерина.
— Не обращайте внимания, — ответила ей Силь, — он у нас волшебный на всю голову после недавнего витка, — и, кажется, совсем выбросила Талика из головы. Конечно, у неё теперь задача поважнее. — Нальдо, — деловым тоном окликнула своего подчинённого прекрасная… ну, да — эльфийка, кто бы сомневался. — Как думаете, кто в этот раз решился на диверсию: Троцкий или Сталин-второй?
— Думаю, Сталин, — отозвался ушастый счастливчик, чуть не носом пахавший примятую траву в поисках следов, — его почерк.
Писатель Золотов решил, что это — конец. Романов о попадании в тела вождя всех народов он не читал, но знал, что такие существуют. И как минимум два вождя здесь есть. Здравствуй, коммунизм! «Дотянулся, проклятый», — взвыл Витас, а потом и вовсе завизжал.
Кажется, Талик перебрал «удивительного» и у него от изумления и всех потрясений начался новый виток реализации. Правый бок пронзило резкой болью, которая перешла в тянущую. Он попытался согнуться, но перед ним в седле сидела Катерина. Не выдержав веса демонического писателя, попаданка пискнула и соскользнула на землю. Талик схватился рукой за живот и натурально загибался, распластавшись по шее мерина. Катерина ахнула и заполошно заверещала:
— Ему плохо!
— С чего бы вдруг?! — Несколько озаботился конвоир. — Виталий, что с тобой?
Талик чувствовал, что на лбу и на верхней губе от боли выступил холодный пот. Дыхание стало частым. Витас визжал, Бутончик пищал, Бормотун орал, что скончается от инфаркта, и только демон мужественно стонал вместе с Таликом.
— Эта… может ему водички? — присоединился к Нальдо сердобольный Баська.
— Да что же это такое? — обреченно прошептал писатель Золотов, понимая, что не может разогнуться.
Но удивительное не закончилось. Удивляться теперь мог и конвоир, и Силь, и Катерина, и сам Талик. Баська даже присел. Неожиданно для всех и для самого себя писатель Золотов обрёл способность к чревовещанию. В животе булькнуло, забурчало, а следом раздался голос Горгуля, хотя Талик просто висел на шее мерина с открытым ртом, как снулая рыба, и губами не шевелил:
— Женской красотой любуетесь? Сослали, демоны? А мне и посмотреть нельзя?! «Что такое, что такое?» — передразнил Горгуль. — Это — я, приступ аппендицита! Даю передышку. Три минуты. Не пустите обратно, я вам ещё и заворот кишок устрою!
Боль отпустила, и Талик отдышался.
— Виталий Петрович, — вкрадчиво начал эльф и даже погладил Талика по крылу, — разберитесь со своим разумным аппендиксом как можно быстрее, у нас важное дело, если Вы помните! — Угрожающе закончил конвоир.