Эрика была ошеломлена признанием и стала понимать, почему теперь Эшли и капли в рот не брала.
— Так ты была… ты принимала… — Эрика не смогла закончить вопрос.
— Я не думаю, что у меня была наркозависимость, — пожала плечами Эшли. — Но я к ней стремительно приближалась.
— И ты поэтому не хочешь вспоминать прошлое? — спросила Эрика, надеясь, что причина только в этом. Но когда Эшли посмотрела на нее, Эрика поняла, что все не так просто.
— У Келли был порок сердца, о котором она сама не знала, — с трудом выговорила Эшли. — Однажды вечером у нас была гулянка. Я так уделалась, что не помню, как мы вернулись в гостиницу. На следующее утро я проснулась, а Келли — нет. Она… она была уже холодной, когда я дотронулась до нее.
Эрика никогда не видела Эшли в таком состоянии, как сейчас. У нее было абсолютно каменное лицо, хотя по нему текли слезы. Разум Эрики не мог воспринять того, что она только что услышала. Это было чересчур. Она уже хотела попросить Эшли остановиться, когда та заговорила снова.
— Руководитель тура стал использовать свои связи еще до того, как ее тело вынесли из комнаты. Они с руководством устроили мозговой штурм на тему, как свести скандал к минимуму. Два последних концерта отменили из-за моего «истощения». Дело замяли, и все ожидали от меня, что я продолжу жить, будто ничего не случилось, будто ничего и не было. А я сделала то, что я умею делать лучше всего, — Эшли подняла глаза на Эрику. — Я исчезла. Я бросила группу на произвол судьбы, перебралась на окраину Батон Руж и начала жизнь заново. С тех самых пор я ни с кем из группы не общалась, и никого из них не видела.
Обе женщины умолкли. Эрика пощипывала переносицу и представляла себе, как Эшли просыпается рядом с бездыханным телом. И без ее участия, по своей собственной воле ее рука робко накрыла дрожащую руку Эшли и крепко сжала ее. Она смотрела, как взгляд Эшли останавливается на их руках, а потом поднимается, и встречается с ее глазами. В зеленых глубинах бушевала буря. И хотя Эрика могла ощущать тепло ее кожи, она не ощущала того тепла, которое всегда было между ними.
Стены отчуждения воздвигались между ними камень за камнем. Эрика чувствовала, как стучат ее камушки, становясь на место, и вспоминала признание Эшли. «Я сделала то, что умею лучше всего — я исчезла.» И Эрика опасалась, что теперь, когда ее секрет был раскрыт, Эшли поступит точно так же.