— Я так и думала, что все плохо кончится, — вздохнула мать.
От соседей вернулись дедушка с бабушкой. Дедушка, как только увидел отца, сразу с порога спросил:
— Ну, что вы решили?
— Завтра начинаем забастовку. Отступать больше нельзя. Наших условий Дакснер не принял.
— Господи, боже мой, забастовку! Вот беда! — испугалась бабушка.
— Молчи, ты этого не понимаешь! — оборвал ее дедушка и обратился к отцу: — А у вас есть хоть какая-нибудь надежда? Вы думаете выиграть?
— Дакснер угрожает, но мы должны защищаться. У нас другого оружия нет. Наше единственное оружие — забастовка. Товарищи из столярного цеха нам сказали, что Дакснер должен уступить, иначе он не сумеет вовремя сдать заказ для Вены. Конечно, Дакснер рассчитывает на штрейкбрехеров… Но он обманется. Все столяры идут вместе с нами.
— Ну, тогда, я думаю, вы можете и выиграть, — сказал дедушка и пошел к печке выбить пепел из своей окованной трубки.
— Мне это, Йозеф, не нравится, — начала бабушка, — я скажу тебе прямо. Сейчас у тебя какая-никакая, а есть работа. Что ты заботишься о других? Разве кто-нибудь заботился о тебе, когда ты летом шесть недель был без работы? Зачем ты ввязался в это дело? Зачем ты вступил в эту… как это называется… в организацию? Зачем пошел к социалистам? Ну, так…
Бабушку перебил дедушка:
— Что ты все ворчишь? Ты ведь до самой смерти не поймешь, что на свете делается.
Бабушка погрозила деду пальцем:
— Я все хорошо знаю, хорошо понимаю! Пока Йозеф не ходил по собраниям, пока не перешел к этим социалистам, он был совсем другим человеком. Мирным и разумным… А теперь, как стал получать их газеты, читать безбожные книжки, так… Разве могут что-нибудь бедные люди сделать против богатых? Разве в силах они пойти против? Бастовать? Вышлют против вас жандармов, да еще и арестуют… Тем дело и кончится. Не дай бог, доведет Йозеф всю семью до беды… Выгонят его с работы, арестуют, а что дадут ему потом эти социалисты?
Бабушка от гнева вся покраснела и говорила, почти не переводя дыхания. Отец, мать и дедушка хмурились при ее словах — чем дальше, тем больше. Мать даже схватила бабушку за руку, которую та все время поднимала вверх, чтобы придать значительность своим словам.
— Прошу тебя, мама, замолчи, ведь…
Но бабушка не дала матери договорить:
— Хорошо, буду молчать, замолчу совсем, но увидите — слова мои сбудутся, добром это не кончится! Нет! Господа всегда были на свете, и бедные люди всегда были. У господ было право и власть, а бедные должны были подчиняться и работать. Это уж так. На том свет стоит, и по-другому никогда не будет.